Райдо Витич - Обитель Варн

И хочется крикнуть в рассветный туман: я все еще жду тебя!

Но страшно вспугнуть птицу с ладони.

Изо дня в день одна и та же картина.

Урва специально громко шмыгнул носом, вспугивая птичку с ладони вожака. Бэф

недовольно уставился на Варн, единственного оставшегося в эту пору в зале:

— У тебя бессонница?

— Ага, — вздохнул, пряча взгляд.

— Полечить?

Урва крякнул, не зная, как расценить явную двусмысленность вопроса. Принялся в

раздумьях царапать ноготком темное пятнышко на столе. Лучше б, конечно, уйти,

пока вожак не рассердился всерьез, но вот тело, словно вросло в стул. И решился:

была не была!

— Я вот что думаю, Бэф…

Тот не скрыл ехидства: знаю я все твои мысли, Аристотель ты наш.

— Нет. Ты послушай: двое из клана ушли, а пришел лишь один детеныш.

— Не рад пополнению?

— Э-э… ну, рад… только ненадолго Рысь у нас.

— Наоборот. Она приглянулась Хоф.

— Да, но профессор хочет, чтоб она вернулась домой.

— Рысь больше не его внучка. Она Варн, и будет принимать решения сама. Теперь и

навсегда. Зелинский был предупрежден о том.

— Да, но что она выберет, точно знать нельзя… Не мешало бы еще пополнить клан,

на всякий случай. Завести перспективного детеныша. Сильного и проверенного…

Бэф скользнул к столу, сел на край и внимательно уставился на сородича. Его

взгляд Урва не понравился. Он поерзал, решая — а не отползти ли сейчас в

саркофаг пока не поздно?

— Скажи мне, самый мой бесхитростный брат, что твоя отлучка из клана недельной

давности была вызвана желанием расширить кругозор, — елейным голоском пропел

Бэф, заглядывая в лицо Урва с видом заботливого родителя.

— Хм… ага, — выдавил тот.

— Ага?

Урва набрал воздуха в грудь, собрался с силами, наскреб по сусекам мужества и

заявил, прямо взглянув в глаза вожака:

— Лесс стоит вернуть. Один поцелуй и все встанет на свои места. Ей плохо без

тебя, тебе без нее…

— А кругозор ты в районе ее дома расширял? — прищурился Бэф, ласково проведя

ноготком по шее Урва в области сонной артерии.

— А-а… — пискнул Варн и с треском захлопнул челюсть.

— Я гений-провидец?

— Ага, — преданно глядя в глаза вожаку, кивнул Варн.

— Тогда тема закрыта, — оставил его в покое Бэф. Встал.

— Постой, — брякнул опять Урва: и кто меня за язык тянет? Бэфросиаст повернул

к нему голову, заинтересованно прищурившись. — Я хотел тебе напомнить, что Лесс

женщина, человек. Значит, будет следовать правилам человеческой морали. Не

сделает шаг первой. Будет ждать его от тебя. Гордость это называется. Вот.

Бэф скривился: что за чушь?

— Ты же знаешь манеры человеческих женщин: они не звонят первыми, опаздывают на

свидания. Правила у них такие.

— В переводе на внятный язык ты хочешь сказать, что мне стоит навестить Лесс и

проверить, а не горит ли она желанием вернуть себе облик Варн, — кивнул,

развернувшись всем корпусом к Урва. Уперся кулаками в стол, нависнув над братом.

— Примерно.

— Примерно?

— Один поцелуй, Бэф, и клан получит сильного бойца, ты — любимую. Все довольны,

— развел руками Урва, решительно не понимая, как вожак не видит своей и общей

выгоды, не понимает элементарного?

— Я не стану этого делать.

— Не обязательно ты…

— Что?!

Бэф выхватил Урва из-за стола, сжав горло, встряхнул от души:

— Не смей к ней приближаться! Даже думать о ней не смей! — прорычал, откидывая

Варн. — Решение должно быть обоюдным, а не лично твоим!

Урва сдуло к стене.

— Наши проблемы не касаются Лесс, — добавил вожак тише.

— А проблемы Лесс — тебя? — спросил Урва еле слышно. Поднялся с пола. Бэф

насторожился:

— Что ты знаешь?

Варн лениво подошел к вожаку, уставился исподлобья:

— Ты, конечно, вожак, конечно, тебе видней, когда соблюсти законы, когда

попрать их. Но ты кое-что забыл. А я помню. Потому и смею настаивать — поцелуй

Лесс, верни ее не нам — себе. Хочешь сохранить ее право выбора? Но его нет. И не

было. Ты все решил давно… когда укусил ее.

Бэф побледнел:

— Ей плохо?

— Она так и не стала человеком. Яд бродит по крови и будит инстинкты. Она душит

их силой воли, но борьба неравная. Ты это знаешь и я. Она лишь не в курсе.

Природа все решила за вас, — развел руками.

— Нет, — качнул головой Бэф. — Лесс сильная девочка. Она справится. Прошло

много времени. Не страшно. И хватит. Тема закрыта, иди спать.

Урва вздохнул: почему все влюбленные упрямы?

Февраль:

`Я люблю тебя. Люблю! А хочу ненавидеть. Забыть, потерять. Но ты как наваждение:

и сон без тебя не впрок, и явь, как сон. Я не живу, Бэф. Я потеряла не тебя,

любимый — себя. Лесс осталась с тобой, а домой приехал фантом от Алисы и

пытается жить, как человек: слушать, видеть, ощущать.

Здесь многое изменилось. Ничего из того, что я помню, не осталось, разве что

некоторые вещи в доме хранят меня, ту, что еще верила, грезила. Но меня уже нет

и их ухищрения спасти и согреть глупышку Алису — тщетны. Она заблудилась в

Зазеркалье.

Маму жалко'…

Март.

`Я люблю тебя. Возможно, это паранойя. Я уже дошла до маразма — пишу дневник,

чтоб хоть так поговорить с тобой, дотянуться до тебя, милый мой.

Мне по-прежнему холодно и неуютно, и по утрам я просыпаюсь с тем же ощущением

промозглого холода, что будил меня в гробнице нашей обители. И первое, что

вспоминается — твое лицо, глаза, руки. Тепло твоих объятий, нежность взглядов и

ощущение покоя и уюта, что ты щедро дарил мне.

Наверное, я сильно виновата перед тобой. Впрочем, я виновата перед многими. Их

почти сотня, но странно, что именно о тебе, а не о них болит и ноет душа. Как ты?

Помирился ли с Ойко? Воспитываешь ли новых детенышей? Летаешь ли по ночам над

городом? Разговариваешь ли со звездами? Доносит ли ветер к тебе мой стон?