Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин

— Надо спешить, — сказал Боманц. — Эта половина сейчас отвалится.

Он начал карабкаться по крутому скату, перебираясь на переднюю часть кита. Молчун и Душечка ползли вслед за ним.

Раздался очередной взрыв. Молчун потерял равновесие и сорвался вниз. Душечка ухватилась одной рукой за орган, напоминавший дерево, а другой поймала пролетавшего мимо нее Молчуна и одним рывком поставила его на ноги.

— Это не женщина, — пробормотал Боманц, — Будь я проклят.

Задняя половина воздушного кита теперь опускалась чуть быстрее, чем передняя. Повторные взрывы разбрасывали во все стороны куски китовой плоти. Пылающие кометы во мраке ночи. Продолжая непрерывно ругаться, Боманц карабкался все дальше, с каждой секундой все больше удивляясь, зачем это ему нужно.

Затем к нему стал возвращаться страх, дитя беспомощности. Все его выдающиеся способности сейчас были ни к чему. Оставалось только ползти, спасаясь от наступающего огня. Ползти до тех пор, пока не придет момент учиться летать.

Новый сильный взрыв разорвал тушу кита. Боманц упал. Задняя часть чудища наконец отвалилась и отлетела в сторону, объятая пламенем. Остаток туши резко подпрыгнул в воздухе, пытаясь вернуться в горизонтальное положение.

При этом его мотало из стороны в сторону, раскачивая с боку на бок. Старый колдун цеплялся за что попало и сыпал проклятиями, как тот канюк.

Вдруг его ухо уловило тонкий хнычущий звук.

Футах в пяти он увидел светящиеся глаза маленькой манты. Когда передняя часть кита выровнялась, он пополз в ту сторону.

— Ну что, тебя забыли, малыш? Иди-ка сюда.

Детеныш зашипел, зафыркал и даже попытался пустить молнию. Получилась крошечная голубая искорка. Боманц выудил его из зарослей.

— Смотри-ка, совсем крошечный. Не мудрено, что они тебя не заметили, а?

Детеныш оказался размером с некрупную кошку. Вряд ли ему было больше месяца от роду.

Боманц осторожно пристроил его на левом плече. Детеныш почти сразу перестал сопротивляться. Казалось, он даже был доволен, что его одиночество кончилось.

Старый колдун возобновил свое путешествие.

Воздушный кит восстановил устойчивость насколько мог. Боманц осторожно пристроился поближе к краю. Он взглянул вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как падающая часть тела кита ударилась об землю.

Молчун и Душечка присоединились к старику. Их лица, как обычно, казались бесстрастными масками. Одна темная, другая — светлая. Молчун пристально смотрел на землю, Душечку, похоже, больше интересовала маленькая манта.

— Под нами две тысячи футов, — сказал Боманц. — Время еще есть. Падать будем долго. Нас должно беспокоить другое.

Этим другим были язычки пламени, окаймлявшие место, откуда оторвалась задняя часть кита. Любой из них в любую минуту мог добраться до следующего газового пузыря.

— И нам остается пробраться вперед так далеко, как мы сможем, и надеяться на лучшее, — добавил колдун, постаравшись вложить в голос как можно больше надежды. А ее-то он почти не испытывал.

Молчун кивнул.

Боманц огляделся. Монастырь, подожженный пожирателем огня, горел вовсю. Значит, его план сработал. Отчасти. Но, прислушавшись повнимательней, он почувствовал, как среди пожарища катается бурлящий клубок ярости и боли.

Хромой снова уцелел.

И его план сработал. Отчасти.

XXVII

Я не верил своим глазам. Ворон сломался. Бедро мучило его куда сильнее, чем он хотел показать.

Как сдался, так перестал двигаться и не произнес ни единого слова с того момента, как его воля спасовала перед телом. Думаю, он стыдился самого себя.

Может, надеялся я, этот сукин сын наконец сообразит, что ему совсем не обязательно корчить из себя супермена. Я вовсе не собирался вычеркивать из своей жизни друга только потому, что ему вдруг оказались не чужды человеческие слабости.

Я был так же выжат, как он, но не мог позволить себе лечь умирать. Светопреставление около монастыря разгоралось все ярче. Отдельные языки пламени выплескивались в нашу сторону. Я слишком сильно нервничал, чтобы вырубиться, хотя от усталости ныли даже кончики моих ногтей. Еще одна вспышка. В небе расцвела огромная огненная роза. Какая-то здоровенная штука падала вниз, крутясь и разбрасывая во все стороны сгустки огня.

И тут я понял, что это такое.

— Ворон, — позвал я, — приподними-ка свою задницу да посмотри на эту маму.

Он проворчал что-то, но не обернулся.

— Это воздушный кит, понял? С равнины Страха. Что ты теперь скажешь?

Мне довелось видеть парочку таких китов, вот так же продырявленных во время кровавой бойни в Курганье.

— Похоже на то. — Ворон все-таки повернулся и посмотрел. Его голос оставался спокойным, но лицо вдруг сделалось пепельно-серым, будто он увидел прямо перед собой саму Смерть.

— А как он здесь оказался? — Тут я заткнулся. Догадался, как.

— Не по мою душу, парень. Кто на равнине может знать, где меня искать? И кому там есть до меня дело?

— Но тогда…

— Да. Та старая битва, начавшаяся в Курганье, все длится. Это дерево-бог сражается один на один с тем злом, что вновь вырвалось наружу. Я учуял его сразу, еще в Весле.

Ослепительная вспышка. Огонь вырвался из той части кита, которая еще держалась в воздухе.

— Эта штука продержится в воздухе недолго, — сказал я. — Может, попробуем им как-нибудь помочь?

Он молчал не меньше минуты. Все смотрел на горбатые холмы, будто прикидывал, остались ли у него силы, чтобы наконец догнать Костоправа. Ведь тот был где-то совсем рядом, миль пять или десять, не больше. Потом с трудом поднялся на ноги. Поморщился. Из-за ноги, конечно. Я не стал спрашивать. Он все равно сослался бы на студеный воздух и холодную землю.

— Лучше займись лошадьми, — сказал он. — А я пока сгребу барахло в кучу.

Крупное дело ты для себя придумал, старина. Ведь мы где шли, там и свалились, когда уже просто не могли шевельнуть ни рукой, ни ногой. Что там сгребать?

Поскольку делать ему было нечего, он стоял, наблюдая за летящим по небу обломком недавнего крушения. С таким видом, будто его любезно попросили сколотить виселицу и накинуть петлю на собственную шею.

— Я много размышлял, Кейс, — сообщил мне Ворон, когда мы уже спустились к подножию самого северного из этих дурацких горбатых холмов. Мы двигались на северо-восток, следуя за снижавшимся обрубком воздушного кита.

— Высиживать, вот подходящее слово, старина. Ты, словно клуша, высиживал какую-то идею с того самого дня, как прикончили Властелина. Похоже, тот взрыв, что мы недавно слышали, был последним.