Карина Демина - Ведьмаки и колдовки
— Молиться, значит?
— Со всем возможным рвением…
От вазы, которая полетела в голову, Себастьян увернулся. И ваза эта, врезавшись в стену, разлетелась на крупные осколки. Выплеснулась на пол вода, поплыли несчастные пионы, столь бережно хранимые панной Вильгельминой.
— Знаешь, дорогой братец, — Себастьян присел, скрываясь за спинкой кресла, — а смирения тебе недостает! Тренироваться надо!
— Я тебе хвост оторву!
— И гневливости избыток! Монахов видел? Им полагается быть скромными, отрешенными от дел мирских…
Лихо попробовал обойти кресло слева, но был остановлен щелчком хвоста по носу.
— Прекрати!
— Это ты прекрати дурью маяться, — сказал Себастьян, хвостом сгребая потрепанные пионы. — В монастыре и кормят хреново. Уверяю, тебе там не понравится. Ни одному здравомыслящему человеку не понравится в месте, где хреново кормят…
— Убедил.
Лихо оставил попытки обойти кресло и перемахнул его прыжком.
— Значит, женишься?
— Если ты и дальше будешь себя жалеть, то да. — Себастьян смотрел на братца снизу вверх, надеясь, что во взгляде его присутствует некая доля раскаяния. — А то смотреть противно…
— Ты знаешь, что ты засранец?
Лихо протянул руку, что, наверное, можно было считать перемирием.
— Я? — Себастьян руку принял и встал. — На себя посмотри… сидишь у окошка, вздыхаешь… а теперь вот комнату разгромил. Нет, не спорю, ваза была отвратная, но панна Вильгельмина расстроится…
— Извини. — Извинения прозвучали совершенно неискренне, и Себастьян заподозрил, что если братец в чем и чувствует за собой вину, то отнюдь не из-за пострадавшей вазы. — И… спасибо.
— Пожалуйста. Так что делать будем? Свататься?
Братец почесал шею, и у Себастьяна возникла премерзкая мысль о том, что у волкодлаков небось и блохи бывают… нет, Лихо вроде мылся и по помойкам не шарился, но… тотчас засвербело между лопатками. И поясница… и в голове, кажется…
— Что с тобой? — Лихослав, окинув старшенького подозрительным взглядом, на всякий случай отодвинулся.
— Да так, ничего… — Руки Себастьян сунул в карманы, и пущай сие не бонтонно, но зато и желания поскрестись не возникает. — Свататься, говорю, поедем?
— Откажут…
— Слушай, дорогой, вот в кого ты таким пессимистом пошел? Веселей надо к жизни относиться…
Лихо хмыкнул. Похоже, веселей у него не получалось. Думал он долго, минуты две, во всяком случае, Себастьян надеялся, что братец думает, а не просто ногой осколки в кучу собирает.
— Поможешь мне украсть невесту? — наконец произнес он, поднимая растрепанный пион, который сунул в ручку шифоньера. — Я ее в процессе уговорю… попытаюсь.
— Попытайся. — Пион Себастьян отправил на пол, дав себе зарок всенепременно купить панне Вильгельмине эклеров, до которых она была большою охотницей.
И новую вазу.
Приличную.
— Только хорошо попытайся, а то ж… за украденных невест прилично дают.
Лихо приподнял бровь, и Себастьян пояснил:
— От пяти лет с конфискацией в пользу короны.
— Да?
Лихо вновь задумался, на сей раз, кажется, оценивая собственные шансы.
— Но это за невест, — поспешил успокоить брата Себастьян. — За жену на рудники не ушлют…
— А как тогда… если не согласная?
— Как, как… мир не без подлых людей, и без согласия повенчают…
Остатки букета, столь тщательно собранного панной Вильгельминой из цветов, самолично ею в палисаднике выращенных, полетели в окно. Стряхнув скатерку, Себестьян отправил ее на каминную полку и подвинул к столу кресло.
— Садись. Думать будем.
— Это да. — Лихо усмехнулся. И, кажется, окончательно выбросил идею монастыря из своей дурной головы… и хорошо, что выбросил… — Думать придется. С Евы станется за револьвер…
— Или за канделябр. — Себастьян потрогал давным-давно заживший затылок. — Слушай, а ты точно в монастырь не хочешь?
Братец скрутил фигу.
Вот же… волчара неблагодарная.
…по дороге к «Метрополю» экипаж остановился подле мясной лавки пана Климуцева, известного на весь Познаньск своими колбасами.
— Идем, — сказал Себастьян, спрыгивая на мостовую.
И носом потянул.
Следовало сказать, что ароматы от лавки шли самые что ни на есть правильные: березового дыма, чеснока и копченого мяса…
— Сюда-то зачем?
— Надо, дорогой братец, надо. — Себастьян, в разумность младшенького не до конца поверивши, держал его под локоток, и крепко. Он толкнул дверь, и бронзовый колокольчик звякнул, упреждая приказчика о появлении посетителей.
Следовало сказать, что время было раннее и приказчик изволил дремать за прилавком, уронивши голову на скрещенные руки. В левой он сжимал пожеванный кусок балыка, в правой — запотевшую бутыль с квасом, каковую словно бы незаметно прижимал к высокому лбу. На посетителей приказчик глянул без обыкновенного своего дружелюбия, но и гудящая после вчерашних посиделок голова не помешала ему оценить костюмы господ.
— Чего изволите? — поинтересовался он сиплым голосом и с немалым, нечеловеческим почти усилием оторвал холодный квасок ото лба.
— Изволим, — ответил высокий чернявый шляхтич вида преудивительного. Длинные волосы он заплел в две косы, которые перевязал белыми шелковыми ленточками. Впрочем, они почти сливались по цвету с белым же сукном костюма, скроенного по последней моде. Посверкивали золотом квадратные пуговицы, и яркой алой звездочкой горел рубин на навершии булавки.
В петлице пиджака виднелся розан.
А на полусогнутой руке господин держал чешуйчатый хвост.
Приказчик мигнул, надеясь, что странное сие видение, явно рожденное разумом и остатками вчерашней браги, развеется… но нет, не исчезли ни господин, ни хвост, который, ко всему, шелохнулся…
Второй гость вид имел более скромный. Костюм на нем был дорогим и сидел по фигуре, но отчего-то становилось ясно, что в костюме ему весьма непривычно. Длинные волосы, на сей раз светлые, он перетянул обыкновенным шнурком. И хвоста при нем не имелось… и розана в петлице…
— Краковельская колбаса имеется? — поинтересовался хвостатый, озираясь.
Колбас в лавке было много.
Лежали на белой хрустящей бумаге толстые кольца вантробянки. Была и кровяная, красная, варенная с перловой крупой и нутряным жиром, с тмином и укропом, с белыми грибами — цельных семь сортов… лежали мясные рулеты, с яйцом ли, с морковочкой варенные… буженинка, щедро посыпанная рубленым укропом, или вот острая, в шубе из смеси перцев. С крюков свисали темные полосы балыков.
И сухих колбас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});