Ольга Громыко - Верные враги

Рест задохнулся от возмущения и обиды: да я же… хоть бы спасибо сказала… жизнью же рисковал!

— А тебя просили?!

Мальчишка позевал ртом, как разгневанная, но, увы, лишенная возможности обматерить рыбака щука, сжал кулаки и… заплакал.

Этого мне только не хватало!

— Ладно, пошли наших искать, они где-то в той стороне должны быть, — уже спокойнее велела я. — Ну? Ооо…

Чтоб тебя, нашел время истерику закатывать! Пришлось хорошенько тряхнуть за плечи, прижать к груди, успокаивающе поглаживая по спине. А он и рад уткнуться, вцепившись в меня дрожащими руками и надрывно хлюпая в кожух. Пес с тобой, лишь бы опять не стошнило.

— Идем, детка, — прижав его макушку подбородком, мягко зашептала я. — Надо как можно скорее отсюда убираться. Крысы бандитов не остановят, только задержат. Их и заводят-то только для того, чтобы шум подняли… а там его уже никто не услышит.

Он постепенно затих и кивнул. Смущенно отстранился, не поднимая на меня глаз.

— Рукавицы твои где? Там остались? На, одень мои, а то какой из тебя маг с закоченевшими пальцами будет?

— А ты?

— Обойдусь. — Мороз, дубя разъеденные до живого мяса запястья, хоть немного притуплял боль.

Поддерживая друг друга, мы успели проковылять саженей десять, когда за спиной сначала звонко щелкнуло, а потом засвистело.

Они всё-таки сунулись.

…Ну скажите мне, зачем, какой смысл хватать этого несносного щенка за плечи и, круто развернув, прикрывать собой от рассекающего воздух острия, если у врагов наверняка не одна стрела, и выстрелом раньше, выстрелом позже?…

Последнее, что я ощутила, — неспешно тающий под щекой снег…

…Там, на холмах, поросших вереском…

— Шелена!

И другой, тоненький голосок, с надрывом:

— Ше-е-ел!

Я же тебя предупреждала, паршивка мелкая! Меня зовут…

Звуки доходили, как сквозь положенную на лицо подушку. С воздухом были те же проблемы.

…нет ни времени, ни боли, ни воспоминаний… Только вкрадчивый шелест сухих вересковых колокольчиков в переливе ветряных волн и пряный запах нагретой солнцем листвы… завораживающий, затягивающий…

— Шел, открой глаза! Посмотри на меня, пожалуйста! — Чтоб ты сдох. Еще тогда, в овраге.

…только розовая, лиловая, сиреневая даль без горизонта, щекочущая босые ноги… только золотистая патина безоблачного, вечновечернего неба, впитывающая в себя всё, принимающая всех… Достаточно одного шага…

— Мрак, подержи ей голову. Ну, глотай же! З-з-зараза…

— Верес, хватит. Ты ей уже ничем не поможешь.

— Заткнись! Я сейчас разожму ей зубы, а ты вольешь!

— Шелена!

Вереск протестующе колыхнулся — и вспыхнул, стеной огня и жара слившись с побагровевшим, скомкавшим закатные полосы небом.

Из-за плеча дохнуло родниковой свежестью, морской бриз разбросал по плечам волосы, ласково провел по ним ладонью.

Тогда, в Граде, я не поняла ни единого слова. Ибо в мире живых они попросту не существовали.

— Властью, данной мне над местом сим…

Черные остовы кустиков в призраках цветов корчились в пламени, пороша хлопьями пепла, словно оно не сжигало их, а выявляло истинную сущность.

— …в обмен на плату мою…

За спиной ворошило камыши ночное озеро, остервенело грызла камни горная река, взрывались белой крошкой ледяные глыбы.

— …заклинаю тебя вернуться в тело твое!

Поздно — слишком безвозвратно, безнадежно поздно. Потому что огонь уже ласково и неумолимо обвивает мои ноги, не собираясь расставаться со своей законной добычей…

Что тебе за дело до еще одной кочки на вересковой пустоши, чародей?

— Что тебе за дело до моих дел?!

Океанская волна с клокотанием расправила пенные крылья, накрывая меня с головой, и, опрокинув, увлекла за собой.

В горло хлынул поток расплавленного свинца. Я вяло кашлянула, грудь словно проткнули копьем, тут же начавшим ветвиться и разрастаться.

— Шелена, дыши! Давай вспоминай, как это делается! — Зачем? Мне и так хор… ох!

Вероятно, Верес всего лишь надавил на грудную клетку, но в сочетании со снадобьем мне показалось, что принудительный выдох получился как у дракона — только огонь возник не в пяди от ноздрей, а прямо в легких, безжалостно разодрав их в клочья.

Я не открывала глаз — как выяснилось, и не закрывала, просто они снова стали видеть. Зашлась в безудержном кашле, забилась в прижимающих к полу руках.

— Шел, ты как? Ты меня слышишь? Ну скажи хоть что-нибудь!

— Да пошел ты к такой-то матери, — прохрипела я из последних сил, лишь бы он отвязался, и снова провалилась — уже просто в темноту, безо всякого вереска.

Глава 16

Ощущение было такое, словно меня пытались утопить в бочке с самогоном, но я поднатужилась и героически ее выпила. Вчера.

А сегодня… ох…

Голова не просто болела. Казалось, она раскололась надвое и лежащие на подушке половинки при первом же движении раскатятся в стороны.

Минут двадцать я, не открывая глаз, пыталась вспомнить, кто же меня так облагодетельствовал. Память с услужливой издевкой подбрасывала обрывки воспоминаний, не удосуживаясь связать их воедино или хотя бы расставить в нужном порядке.

…эльф хватается за горло и заваливается набок, подавившись серебряной звездой…

…«Мрак, догони его!» Крылатая тень, выставив лапы, падает на бегущего человека, попросту сминая его своим весом…

…конь-призрак в ореоле метели встает на дыбы, в заливистом ржании слышится плеск речных перекатов…

… — Ма-а-астер!

— Пригнись!!!

…серебряная полоска вдоль клинка вспыхивает и огненной нитью проходит сквозь лезвие вражеского меча, описывает круг и рассекает уже тело, без звука оседающее на снег…

…дракон взмахом хвоста затирает алую роспись на снегу, обрушивает снежный вал на распростертые посреди полянки трупы. Нагнувшаяся за трофейным колчаном Вирра еле успевает отскочить, не выпуская, впрочем, добычи…

Всё это почему-то — в перевернутом виде, в позвоночник врезаются чужие, жесткие, но надежные руки…

Я со стоном мотнула головой. Развалиться та не развалилась, но трещать начала с удвоенной силой, отказываясь логически мыслить. Мол, хочешь больше узнать — спроси у кого-нибудь или сама осмотрись, а меня оставь в покое!