Неждана - Ника
— Славка, а правда, что у тебя взаправду другое имя? — Олег, осмелясь, спросил.
— Правда-правда… — нехотя девка ответила.
— А какое? — Игорек бровки домиком сдвинул от удивления.
— Жданкой буду теперь по земле ходить, — девчонка уж решилась. — Раньше Нежданкой нарекли, да уж куды потерялись первые две буквицы, снегом что ли на тракте замело, — она засмеялась.
— Жданка — хорошее имя, — Олег согласился. — Мы, знаешь, как тебя ждали кажный денечек?!
— Мне бы теперь волхва где сыскать, чтоб уж совсем по-настоящему имя сменить, отцепить от него две первы буквы.
— В Золотых Кудельках волхв один есть, — Олег вспомнил. — Нас к нему возили маленьких.
— Ой, спасибо, братцы, — девчонка уж так рада была. — Поеду уж тогда что ли в Золотые Кудельки.
— Да, погодь, чего зазря туды-сюды кататься, — Олег заспорил. — Его на свадьбу к Морице покликали, он сам уж через три дни в терем приедет.
— А волхв, поди, на своем белом верблюде… — вспомнил уж Игорек. — Такой чудный зверь… Только бы уж на тракте не покалечился.
Вот как все складывается! Как уж Нежданка такой удаче обрадовалась!
Нет. Жданка она теперь.
Тут заиграли погудки и трещотки, бубны и новый барабан — то скоморохи, наконец, свататься в терем пришли. Плясали два часа во дворе, пока князя с Прозором дожидалися.
За энто время Морица уж и влюбилась в Шульгу по-настоящему. Кабы она знала, что таки парни среди скоморохов прячутся, так давно бы счастлива была, головы бы желудевой в сторону прощелыг разных не повернула.
Когда князь Владивой домой воротился, энти голубки фиалковые уже вместе со снежной горки катались.
На свадьбу жених невесте гитару подарил — уж сыскал где-то Балуй таку диковину.
Ванька и Жданка тоже на той свадьбы были, меды пили, с гостями плясали.
А уж как волхв дозволил девчонке имя сменить, да отцепила она от своей судьбы те две буквицы тяжелые, так от радости такой Жданка у Балуя новый барабан попросила, да колотила в него задорные частушки от всей души, а молодые с гостями уж наплясались.
Поставил Ванька над Градом золотого петушка на смотровой башне, да еще другими фигурками резными терем украсил. Не все уж к свадьбы Морицы успел, да за две недели опосля справился.
За золотого петушка заплатил Прозор золотым конем. Велел самому Ваньке с конюшни Каллистрата вести, уж больно ретивый конь — все его боятся.
Как уж обнималися Ванька с Каллистратом после долгой разлуки, как оба слезу пустили — то отдельна жалостливая история.
Глава 76. Дома в Поспелке
После таких радостей в терему поехала Жданка в родную деревню с гостинцами. Очень уж волновалася, как сызнова с родными братьями-сестрами встретится, с племянниками познакомится.
В Поспелке не все так складно и весело было, как хотелось.
Утопилась Сорока в колодце все ж таки. До середины зимы не дожила.
Как страдали ее детушки — никаким словами не передать. Уж и не общались вроде давно, а боль сразу почувствовали — мать все-таки она им родная.
Богдаша хрипел тяжко, исхудал сильно — вполовину себя прежнего сделался, с постельки вторую седмицу не вставал.
Жданка золотых орехов с ярмарки из Града привезла и китайных мандаринов ей в терему отсыпали. Даже бодрый дух мандариновый Богдана не порадовал.
— Отмаливать надо детей, прощения у богов просить за грехи родителей, от черной нити приворотной детушек отрезать али отвязывать как, — кто-то из старух сказал, а остальные уж седыми головами закивали.
Не те ли это тетки, что маленькой Нежданке обиды в спину кричали, платками укрываясь? Как постарели все…Да, может, поумнели уж?
Пошла Жданка уж на край деревни, к тому дубу, где раньше на качелях ее дед Василь качал. Роднее других что ли ей то дерево великое было. Встала под ним на колени и начала просить.
От самого сердца слова шептала, всех по именам младших братьев-сестер назвала: Милаша, Прекраса, Голуба, Богдан, Щекарь, Удал да Авоська. Для всех лучшей доли у Матушки Макоши просила.
Молила не наказывать малых детушек за глупость родительскую, просила отцепить, отвязать, отрезать их судьбы от приговора колдовского, что мать натворила.
Долго уж на коленях у дуба стояла, долго мольбу свою повторяла на все лады. Никогда так отчаянно не просила она за себя, как за братьев и сестер старалася.
Потянуло дерево сильное соки живые из черной земли да в светлые небеса. Просьба Жданки заветная с ними в небо потянулась.
Налетел ветер, закачались ветви дубовые, задрожали нити судеб меж пальчиками Доли и Недоли по ту сторону небес. Притихли мастерицы, остановились, не знают уж, как дальше узоры свои плести.
Глянула Матушка Макошь на перерыв в работе дочерей, щелкнула ножницами серебряными семь разочков, да и обрезала черную ниточку, что Щекочиха меж пальцами в свое время заплела.
Семь детей Сорока с Власом народила, семь концов у той черной нити в разны стороны потянулись. Да, уж все теперь. Отмолила их сестрица старшая. Уж больше всех ее Сорока обижала, да все девка выдержала, не зачерствела сердцем, к боли чужой чуткой осталась по-прежнему.
Уж коли так, то уважит великая богиня и эту ее просьбу. Жить дальше Богдану без черной петельки на шее, не потянет Прекрасу черна нить за нутро, народит она еще своих детушек. Да, и остальным братьям-сестрам жить вольготнее станет — кого за ножку, кого за ручку с рождения та ниточка тянула. Всех от черного приворота отрезала Матушка Макошь сегодня — всех девчонка отмолила.
Когда вернулась Жданка в избу к Искре и Златоцвету, Богдаша уж на кроватке сидел, китайный мандарин огневой потихоньку слабыми мальчиками чистил. Заплакала Искра от счастья, как такое увидела, крепко ее Златоцвет держал, чтобы чувств не лишилась. Да, у самого уж в носу щекотно стало — то ли от духу мандаринового, то ли уж от любви…
Хоть и не родные они Богдаше родители, да любят сынка шибко.
