Егор Вакула - Танец со змеей

– Я думала, нас будут провожать в Царство Дыма в форме...

– Такая форма плохо горит. – Объяснил Кудр. – Стоит дорого. Короче, оставляют форму только отличившимся бойцам. А Назара была явно не из таких.

– А Нилит?

– А Нилит ... она помятая без оружия вышла прямо на оцепление из синих. Она сбежала от ведомого расчета, от вас – на что еще это похоже? – Мастер встал, намереваясь вылезти из брички.

– Нет, это не так. – Остановила его Октис. – Она вела всех нас. Дала команду отступать назад, а сама осталась прикрывать. Ей просто не повезло... или повезло...

Кудр кивнул.

– Разговор окончен. И не забывай, что это бричка мастеров, а не расчетных ведущих.

Глава 5

Суета. Вот чем заканчивался их план. Простая житейская суета. Они собирали вещи, проверяя себя на каждом шагу: не забыта, не пропущена ли какая-нибудь мелочь? Словно обычные горожане – существующий мир видится им лишь сборищем таких же городов. Они решили посетить соседний – развлечения или дела ради. Большой срок их надежд, желаний и стараний теперь лишь оттеняет реальность происходящего, убаюкивает лживым ожиданием и враньем. Разум настойчиво желает оставаться в своей удобной колыбели. В крови пока слишком мало страха, чтобы надавать сознанию по щекам и подняться вверх – до шокового осознания реальности. От того их движения неуклюжи, механичны, нелепы.

Надо взять только необходимое. Нужно сделать вид, что постояльцы не уходят из гостиницы навсегда. Лишь, как им положено: на выступление и обратно. Но у них не так уж и много вещей. Они не приобретали материальных ценностей, чтобы восполнить ими свои духовные пустоты. Лишь ели и пили до беспамятства, а когда этого не хватало – восполняли нехватку тем, что творят люди уединяясь.

Специально для требовательного княжеского общества Асе пошили дорогое городское платье. Она надевает его в первый и последний раз. И только чтобы снять в замке, заменив танцевальным костюмом. Второй костюм больше не понадобится – он останется здесь. Дорогое платье и маркое пончо останутся в замке.

Вороней постарался вынести и погрузить их вещи, не привлекая к себе лишнего внимания. Да, даже если люди и заподозрят что-то, они о том лишь подумают и ничего не сделают. Но нельзя быть настолько самоуверенным. Лучше оставаться чистым в мелочах, тогда мелочи не скопятся в огромный грязный ком.

Октис спустилась в прихожую. За второй оборот Брата она уже свыклась с городским обществом и его обычаями. От того ей пришлось подавить напрашивающееся желание попрощаться с примелькавшимися знакомыми. Заменив его лишь сдержанным, но радушным приветствием – так шедшим образу Асы.

Вечер выдался ясным, хотя в это время сезона на город часто нападал беспроглядный туман, державшийся по несколько суток. Мать собиралась вскоре скрыться за горизонтом, но Отец еще не показался. Октис вышла на мостовую, глубоко вдохнула вечерний прохладный воздух. Он отрезвлял, слегка рассеивал груду мыслей в ее голове. Но лишь для того, чтобы она увидела свою цель – замок, на другом конце Старого Города.

Она отметила в себе странное чувство. Воздух был теплым, но она была теплее. Тело словно пылало жаром, не остывало само и не нагревало воздух вокруг. По женской коже проскочила волна озноба. Вместо того чтобы погаснуть в ногах, волна отразилась от мостовой и пошла обратно вверх. Когда Вороней подогнал готовых горбоногов, Октис вздрогнула, отгоняя от себя наваждение. Забралась наверх, уселась по-женски и двинулась вперед.

– Это неправда… – Сказала она.

– Что неправда? – Откликнулся Вороней.

– Что перволинейные не боятся. Никто никогда нас не учил не бояться. Наоборот, в нас растили все это. Мы всегда были окружены страхом. Просто, наверное, это входило в привычку. Его могло стать только больше, но он никогда не исчезал. Это как выбежать голой в холодную ночь слияния, оказаться одной посреди поля. И сколько не старайся найти укрытие – не найдешь. А если найдешь, то тебе никто не откроет. Так и живешь, пока не надоест поддаваться. Устанешь, захочешь разорвать все это к Богам и ринуться в бой. Тогда весь накопленный страх начинает греть, а не холодить…

– Знаешь, голой женщине ночью откроют почти все. – Заметил Вороней. Октис строго посмотрела на него. – Это так – к слову. Тебе страшно?

– Да. Немного. Почти как перед битвой, которую долго готовили. Я только сейчас поняла, что отвыкла от страха. Наверное, уже пару Братьев прошло, как я обходилась без этого и сама не замечала. А сейчас вдруг он вернулся, и я теперь этот срок понимаю. Только… ты этого ничего не слышал и не знаешь. Никакой перволинейный тебе не говорил, что живет в страхе. Ни мужик, ни баба.

– Угум. Слушай, если не получится, не строй из себя героя.

– Что? – Удивилась Октис.

– Если тебя возьмут в плен, не строй из себя героя. – Повторил он. – Не надо этих слов из сказаний: они его пытали, но он им ничего не сказал. Если тебя схватят, выкладывай сразу все, что знаешь. Каменные изворотливы на пытки. То, что сделал Стокамен с твоей деревней – милость по их меркам…

– Может, мне еще поблагодарить сына за хорошее обращение?! – Она едва сдержалась. Прохожих на улицах Старого Города было немного. Всадники ехали вблизи друг друга. Но контролировать громкость голоса оставалось не лишним. – Они жгли людей – живых и мертвых, не разбирая. Сваливали в кучу или запирали в домах…

– Тем более. Это все было сделано наспех. Ты прекрасно знаешь, что если у палачей будет время, они растянут боль на больший срок. Сама мне об этом говорила – сама так делала. Выкладывай все, что знаешь. Все равно, имя заказчика тебе не ведомо. А остальное не имеет большой цены. Если будет возможность, то самоубийство…

– Самоубийство? – Перебила она.

– Ты не знаешь, что это?

Октис знала. Вернее знала это слово: оно звучало иногда в ее жизни, но было каким-то отстраненным. Не имело под собой реального значения. От мастеров Змеи никогда ничего подобного не слышали. Только о «доведении до убийства», когда уже нет шанса выйти из схватки победителем. – Чтобы не сдаваться врагу, действием ты вынуждаешь его убить тебя. – А покончить со своей жизнью своими же руками – это отдавало предательством. По всем законам царский перволинейный был слугой и собственностью Царя. Он жил за счет Царя, обучался за счет Царя. Носил дорогую одежду, оплаченную Царем. Его долг был буквален. Его жизнь принадлежала больше Царю, чем самому себе. От того и распоряжаться ею так небрежно он не мог. Но теперь Царь подписал указ, в коем избавлялся от своей опеки. Змеи отныне принадлежали только самим себе. Долг Октис сузился до долга перед самой собой. И это было унизительно.