Елизавета Абаринова-Кожухова - Искусство наступать на швабру
– К сожалению, я немного сглупил, – продолжал адмирал, – и включил диктофон на запись в самом начале, а едва только удалось повернуть беседу в нужное русло, пленка закончилась. Но кое-что я все же записал. – Евтихий Федорович достал из кармана портативный диктофон и нажал кнопочку. Раздался звук наливаемой жидкости и затем чокающихся бокалов, а потом – голоса адмирала и Александра Петровича.
РАЗБОЙНИКОВ: Ну, поехали... Хорошо пошла! Да вы закусывайте, адмирал, закусывайте.
АДМИРАЛ: Ваше здоровье... Кстати, Александр Петрович, если вы еще не слышали, наш друг Грымзин нашел свою пропавшую дочку, и ею оказалась знаете кто – Вероника Николаевна Курская!
РАЗБОЙНИКОВ: Рад за них. Эх, вставай, проклятьем заклейменный!..
АДМИРАЛ: Весь мир голодных и рабов. A я вижу, что для вас это не такой уж и сюрприз. Или вы и раньше знали, что Вероника – дочка Грымзина?
РАЗБОЙНИКОВ: Может, и знал. A может, и нет.
АДМИРАЛ: A если знали, так отчего же не сказали?
РАЗБОЙНИКОВ: A оттого что Грымзин – жмот, буржуй недорезанный. A ну его к Троцкому, давайте лучше выпьем!
АДМИРАЛ: C удовольствием. Эх, хорошая водочка. A может быть, вы, Александр Петрович, имеете отношение к ее похищению?
РАЗБОЙНИКОВ: Хе-хе-хе, а вот этого я не говорил!.. Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, выпьем и снова нальем.
Из диктофона вновь раздалось бульканье, а затем все стихло.
– Вот здесь у меня кончилась кассета, – сокрушенно развел руками адмирал Рябинин, – но уже из вышесказанного понятно, что и господин Разбойников ко всем этим событиям кровно причастен. Точнее сказать, его недомолвки только подтверждают подозрения, вытекающие из показаний других свидетелей.
– Ну, дорогой адмирал, вы изъясняетесь прямо как милицейский следователь, или даже как частный сыщик, – заметил доктор Серапионыч, сидевший за другим концом стола.
– Что поделаешь, дорогой доктор, иногда приходится менять профессию, – улыбнулся адмирал. – Вот ведь и наш уважаемый банкир вряд ли мог и предполагать, что когда-нибудь заделается штурманом на собственной яхте. Однако перехожу к делу. Итак, вся эта темная и, прямо скажем, весьма грязная история началась в 1982 году, а может, и раньше, когда скромный директор сберкассы товарищ Грымзин и инструктор горкома партии товарищ Разбойников пустились в незаконные финансовые махинации.
– Минуточку! – перебил Грымзин. Банкир сидел на диване, а рядом, положив голову ему на колени, полулежала его новообретенная дочка. – Я хотел бы уточнить формулировочку. То, что вы называете незаконными махинациями, лишь при советской власти считались таковыми, а на самом деле я уже в те годы закладывал основы рынка и свободного предпринимательства.
– Вместе с Разбойниковым? – не удержался Гераклов. Он в кришнаитском наряде сидел по правую руку от адмирала.
– A что мне оставалось? – возразил Грымзин.– Должен же я был иметь какую-то, как теперь говорят, "крышу"?
– Но вы с этой "крышей" чего-то не поделили, – вновь взял нить в свои руки адмирал, – и Разбойников, который считал, что вы ему "недодаете", решил поиметь свою долю другим способом.
– Что значит – недодаете! – вновь встрял Грымзин. – Я с ним делился честно, но он же такой жмот, ему все мало было!
– Он вам говорил об этом? – спросила доселе молчавшая Кэт.
– Намекал пару раз, мельком. A потом перестал. Я решил, что он понял – бесполезно.
– Он понял, что действовать надо иначе, – возразил Рябинин. – A вернее даже другое: тут как раз умер Брежнев, страна жила в смутном ожидании каких-то перемен, и Разбойников сообразил, что лишние денежки для него лишними не окажутся. И вот он при помощи своих подручных – чекиста Железякина и работника прокуратуры Рейкина – организует похищение пятилетней дочки Грымзина и требует выкупа. Но аппетит приходит во время еды. И, получив выкуп, он не возвращает Веронику, так как в его голове зародился дьявольский план – испортить и девочке, и ее родителям всю жизнь. Итак, выкуп уплачен, а дочки нет. Естественно, родители обращаются в милицию. Милиция, естественно, ничего не находит. Более того, кто-то "сверху" все время тормозит ход следствия, а вскоре добивается закрытия дела. A потом сотрудник КГБ Железякин объявляет родителям, что их дочка мертва и вручает какую-то липовую бумажку, которую именует свидетельством о смерти. Кстати, Евгений Максимович, оно у вас сохранилось?
– Нет, – покачал головой Грымзин. – Его похитили.
– Как похитили? – удивилась радистка Кэт. – В каком смысле?
– В самом прямом. Года через полтора, как раз в день похорон Андропова, я это хорошо запомнил, был налет на мою квартиру. Я еще удивился, что все перерыли вверх дном, но ничего ценного не тронули: хрусталь, драгоценности, вазы – все осталось на месте, так что я и не стал сообщать в милицию. И только уже потом, разбирая документы, увидел, что пропало свидетельство о смерти.
– И не удивительно, – сказал адмирал. – Эти люди всячески стараются замести следы своих преступлений, особенно документированные. Не зря ведь пропали почти все страницы из следственного дела о похищении Вероники и из более позднего – об убийстве ее приемных родителей. Однако не будем забегать вперед и закончим с первым эпизодом... Признаюсь честно -показания нашего друга господина Ибикусова о похоронах оцинкованного гробика совершенно выбиваются из общей логики событий.
– Евтихий Федорович, позвольте мне задать несколько дополнительных вопросов господину Ибикусову, – попросила Кэт.
– Да, разумеется, – несколько удивленно ответил адмирал.
– Скажите, – обратилась радистка к Ибикусову, – те люди, которые заставили вас ночью рыть могилу и закапывать детский гробик, брали с вас какую-нибудь расписку о неразглашении?
– Нет, не брали, – уверенно ответил репортер.
– Но, может быть, они устно предупреждали вас, чтобы вы молчали об этом деле?
– Да нет вроде. Я хоть и пьян был, но такое уж запомнил бы. Только я и сам понял, что о подобных вещах лучше не распространяться, ну и держал все эти годы язык за зубами.
– Вот где собака зарыта! – воскликнула Кэт. – Они специально устроили весь этот спектакль с похоронами, чтобы навести господина Грымзина на ложный след. Он бы раньше или позже отыскал могильщика Ибикусова, тот бы ему показал могилку, и Евгений Максимыч с Лидией Владимировной спокойно носили бы туда цветочки и не надоедали органам запросами о судьбе своей дочки. Рейкин с Железякиным не учли двух обстоятельств: первое – что Ибикусов в тот день напился на сороковинах Леонида Ильича и даже не запомнил, на каком кладбище копал могилу, и второе – они явно переоценили степень его болтливости. И вот, похоронив пустой гробик...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});