Оксана Панкеева - Путь, выбирающий нас

– А скрипки?.. – несмело пискнуло миниатюрное создание из самого дальнего уголка.

– В объявлении было ясно написано, что по понедельникам маэстро Карлос слушает актеров! – пояснила Ольга. – А музыкантов слушает маэстро Вольф по средам!

Маэстро еще раз оглядел поредевшую очередь и удовлетворенно кивнул.

– Проходите в зал. Кто первый?

Высокий блондин, оказавшийся первым после бесславного изгнания прекрасного пола, решительно шагнул вперед.

– Я.

– Вы – сразу на сцену. – Карлос распахнул дверь и, оглянувшись на растерянного Артуро, который все еще держался за спиной Ольги, добавил: – А ты не стесняйся, занимай очередь, я обязательно прослушаю всех.

На раздосадованного соперника было приятно смотреть. И еще приятнее было сознавать, что с таким же затаенным злорадством на него смотрит вся очередь.

– Кто последний? – с напускным равнодушием поинтересовался Артуро, как будто ничего особенного не случилось и вовсе он не собирался пролезть без очереди на хвосте у девушки.

– За мной будешь, – отозвался Кантор, также делая вид, что ему это совершенно безразлично.

Рассевшись по свободным стульям, соискатели молча, с ревнивым оценивающим интересом уставились на сцену, где белокурый красавец с надрывным подвыванием декламировал монолог умирающего короля из пьесы «Отвага против коварства».

Первые минуты прошли в тягостном молчании. Затем, убедившись, что этот конкретный маэстро серьезной конкуренции не представляет, ибо непоправимо переигрывает, очередь начала потихоньку шевелиться и перешептываться. На господ, стоящих последними, посматривали с некоторой враждебной завистью и заговаривать с ними не желали. Дескать, они не такие, как все, они по знакомству, у них шансов больше, и вообще так нечестно. Дети малые, честное слово.

Кантора это молчаливое игнорирование ничуть не трогало. Он давно забыл, что от недостатка общения нормальному человеку положено страдать, и отучился скучать в одиночестве. Человеку всегда есть о чем подумать. В крайнем случае, можно поговорить с внутренним голосом. Но испытывать какие-то неудобства всего лишь от того, что не с кем пообщаться, – это удел неисправимых болтунов, патологически любопытных или профессиональных страдальцев.

Артуро, по всей видимости, относился к последним. Он ерзал, вертелся, нервничал, изо всех сил старался не ронять достоинство, заговорив первым, но надолго его не хватило.

– А ты тоже на прослушивание? – как можно небрежнее, чтобы не показывать истиной степени своего интереса, полюбопытствовал он.

– Нет, я на турнир, – съязвил Кантор. Нечего дурацкие вопросы задавать.

– Из кордебалета выгнали, так ты теперь другой вход ищешь? – Задетый соперник немедленно взялся мелочно мстить.

Тихий русоволосый юноша, сидевший по другую руку от Кантора, смущенно заерзал. Остальная очередь, занятая своими проблемами, ничего не слышала.

– А ты? – Кантор старался оставаться невозмутимым, но ехидство лезло из него, как солома из драного тюфяка. – Все-таки пришел на подпевки пробоваться?

– У меня хоть голос есть. А ты на что рассчитываешь?

– Уж не на Ольгину протекцию, это точно.

– А что, прелестная нимфа решилась похлопотать за тебя вторично? После того как ты в прошлый раз опозорился?

Кантор презрительно фыркнул:

– Человек, ворующий чужие песни, говорит мне что-то о позоре?

– Когда в ответ на прямой вопрос вспоминают сплетни и наветы десятилетней давности – значит, по сути вопроса ответить нечего.

– Ага. А когда вспоминают твои давние грешки, проще простого объявить их наветами в надежде, что за десять лет об этом забыли. И совать девушке фиалки, прикидываясь невинной жертвой клеветы.

– Разумеется, пугать девушку выдумками о приходящих во сне покойниках – это и порядочнее, и требует больших интеллектуальных усилий. Плохо же ты знаешь Ольгу, если думаешь, что она поверила.

– Плохо ее знаешь ты, если думаешь, что ее доверие к твоим жалостливым сказочкам продлится долго.

– Куда уж мне, глупому и бездарному! Кто ж меня научит так красиво шататься и падать в обморок, чтобы девушки мне кофе в постель подавали!

– Да я б тебя хоть сейчас научил, – обозлился Кантор. – Дело нехитрое, один удар по черепушке – и тебе не только кофе, но и судно будут подавать в постель. Только боюсь, загордишься.

– Не бойся, изображать из себя героя войны не стану.

– Да уж, сочувствую. Какая жалость, что все знают, где ты на самом деле провел последние три года! И не соврешь ничего стоящего! А как бы красиво смотрелось! Сколько всего интересного можно придумать!

– Мне и так есть чем гордиться и за что себя уважать. А хвастаться кучей трупов за своей спиной – удел недоразвитых отморозков.

– Ах, мы тонкие гуманисты, и подобные грубые вопросы предпочитаем сваливать на папеньку! Где же он теперь? Что ж он не велит своим верным орлам набить мне морду и запереть в кутузку за то, что птенчика обижаю?

Ага, сволочь, вот оно, твое больное место, злорадно подумал Кантор, наблюдая, как оппонент меняется в лице и судорожно переводит дух. Зря ты ввязался в эту перебранку. Я о тебе знаю куда больше, чем ты обо мне, а фантазия у нас примерно одинаковая.

Единственный невольный свидетель их ссоры, тот самый тихий парнишка, отодвинулся как можно дальше, отвернувшись и зависнув на краешке стула, но по пылающим ушам было видно, что он все слышит.

– А тебе там так понравилось? – процедил Артуро, найдя наконец, что сказать. – Назад тянет? Не можешь забыть большой и чистой любви с соседом по камере?

Тело каким-то образом разминулось с разумом, и следующая мысль пришла в голову Кантора, когда он уже стоял над стенающим противником, потирая отбитые костяшки пальцев.

А это твое больное место, грустно заметил внутренний голос. И об этом даже знать не обязательно… Так кто из вас зря ввязался?..

«На кой я это сделал? – сам себя спросил Кантор, игнорируя поднявшийся в зале шум и пытаясь понять, как это получилось, что Артуро и его стул полетели в разные стороны. – Надо же было не так… Он же нарочно… нарочно меня провоцировал! А я поддался! Его слов никто не слышал, от них всегда можно отказаться, а я, как дурак… Ох и выскажет мне Шеллар… А Ольга что подумает…»

Кантора невежливо отпихнули в сторону, и он тут же услышал, что думает по поводу происшедшего Ольга.

– Вас на пять минут нельзя оставить вместе! – негодующе вскрикнула она, бережно поднимая с пола свое сокровище, которое стенало так, будто у него кишки выпадают, и норовило опять свалиться. – Диего, как тебе не стыдно?! Ты же мне обещал! Ты обещал, что не будешь его трогать!

«Как же, помню… – подумал Кантор. – Ты не переносишь, когда твои друзья ссорятся между собой… Сочувствую. Но друзей надо выбирать получше».