Сергей Смирнов - Дети выживших

Наконец наступил день, когда мы резко сменили курс. Мы обогнули последний Рог Северного Полумесяца.

Зенопс говорит, что самая опасная часть пути позади. Теперь мы плывём почти строго на юг, и с каждым днем берега становятся всё ниже. В прибрежной части Ринрута живут полудикие народы, родственные, как говорит Зенопс, хуссарабам, — только язык и обычаи у них совершенно другие. Они ловят рыбу и бьют морского зверя. Два раза в год в эти воды заплывают торговые корабли из Тсура — привозят ножи, одежду, украшения, домашнюю утварь. Эти товары обмениваются на амбру, тюлений жир, моржовую кость.

В конце концов мы достигли залива Энверрай, где расположен городок Багаэна. Городок совсем мал, дома здесь строят из каменных глыб, швы конопатят мхом. В таких домах, по-видимому, довольно холодно, но местные жители производят впечатление закалённых и крепких людей. Мужчины носят бороды, а женщины коротко стригут волосы. Женщины носят деревянные туфли без задника и толстые шерстяные носки, доходящие до колен.

В гавани Багаэны мы задержались на три дня — Зенопс прикупил амбры, жира и моржовую кость: видимо, намерен перепродать их на юге.

Через десять дней плавания, обещает Зенопс, будет остров Пуар. Там стоит город Иле, из которого есть прямая дорога в Тауатту. Дорога горная, пройти по ней трудно, но хуссарабские торговцы бывают в Иле часто.

Может быть, там мы что-то узнаем о судьбе Гаррана».

Корабли встали на рейде, но в Иле пошел лишь Зенопс, — его появление здесь, в городе, который был данником Тауатты, не могло вызвать подозрения.

Зенопс вернулся довольно быстро. Уединившись с Криссом в каюте, он рассказал, что встретил некоего человека, который назвался посланцем Гаррана. Вечером этот человек подплывет к кораблю в лодке.

— Держись с ним настороже! — посоветовал Зенопс. — Слишком уж он похож на хуссарабского лазутчика. А если это так — как бы нам не пришлось по быстрому уносить отсюда ноги…

Ночью к борту корабля действительно причалила лодочка, в которой сидел лишь один человек. Его подняли на борт и провели к Криссу.

Это был невысокий худой человечек, с жидкой черной бородкой и такими же вислыми усами. На нем была хуссарабская меховая шапка и подпоясанный пастушеский кафтан из овчины.

Человек оглядел тесную каюту, дождался, пока они с Криссом остались одни. Поклонился и сказал писклявым голосом на ломаном языке Равнины:

— Вечер добрый, господин. Как приятно снова оказаться среди друзей.

Он еще раз поклонился и сел.

Посмотрел на Крисса, улыбнулся, снял шапку.

— Вечер добрый, господин, — повторил он другим голосом. — Или ты не узнаёшь меня, своего слугу и спутника?

Крисс смотрел настороженно, и никак не мог понять, чего добивается этот скуластый узкоглазый человечек.

Наконец человечку и самому, видимо, надоело ломать комедию. Потому, что он внезапно улыбнулся и, сморщившись, отодрал от подбородка бородёнку. Потом — с таким же усилием, но уже со стоном — усы. Завернул рукав и принялся тереть лицо.

Когда он отнял от лица рукав, Крисс едва не вскрикнул от удивления — перед ним был Ом Эро.

— Неужели ты и теперь не узнаёшь меня? — спросил он со смехом.

Следы краски еще оставались на лице, а верхняя губа распухала на глазах.

— Этот хуссарабский клей из вываренных костей слишком крепкий, — пожаловался Ом Эро, трогая губу и подбородок. — А Зенопс, когда я разыскал его в гавани, решил убежать от меня. Скрылся в толпе — я еле-еле его догнал. По-моему, он принял меня за хуссараба.

— Признаться, — улыбнулся Крисс, — я тоже принял тебя за хуссараба. Очень маленького и хитрого хуссараба… Ну, рассказывай!

— В Тауатте почти нет войск, и это единственный город, который не страдает от войн, — начал Ом Эро. — А война в степи идёт повсюду. Все мелкие князья, главы племён и даже родов, вступили в борьбу. Я так и не понял, из-за чего они воюют. Наверное, из-за скота и пастбищ, потому что удачным считается набег, если захвачены табуны лошадей, отары овец, рабы или какое-то имущество. Степь постоянно пылает. Люди переходят с места на место в поисках убежища, какие-то дикие отряды их настигают и режут всех подряд, исключая только тех, кого можно продать в рабство. Я ещё не встречал более удивительных порядков, — Ом Эро пожал плечами, вздохнул и поправил сам себя, — Вернее, такого всеобщего беспорядка.

Ом Эро рассказал, что Тауатту не трогают, потому что там правит Айгуль, а она — дочь самого Каран-Гу, за которым стоит большой многочисленный род. Айгуль, говорят, отравила брата Богды — слабоумного Угду. А Угда считался её мужем, — поэтому Айгуль ещё и вдова великого каана.

Войск в Тауатте немного. В степи вообще не бывает много войска, разве что несколько родов, а то и целое племя выставит своё ополчение. Обычно же воюют мелкими отрядами, в сотню, самое большее — в пятьсот сабель. В Тауатте под началом Айгуль сабель триста, — этого хватает для того, чтобы город оставался в безопасности.

Гарран, освободив в Данабатте тысячи рабов, получил целое войско. Он разбил его на отряды, и теперь эти отряды движутся по степи на юг, в долину Тобарры.

— А где же сейчас флотоводец? — спросил Крисс.

— Он остался в Тауатте, — усмехнулся айдиец. — Он выбрил голову, надел балахон, подпоясанный чётками, и проповедует айдийское учение о смирении. Он велел передать, что будет ждать тебя в Хейме — это небольшой портовый городок почти на самой границе с Аххумом. Там смешанное население, и приняты аххумские обычаи. Хуссарабов там не было и нет.

— Но до Хеймы ещё далеко…

— Да. Тебе плыть мимо Тсура, мимо тсурских твердынь Аркен и Рико.

— Зенопс непременно захочет поторговать там… А значит, мы задержимся.

— Двумя днями больше, двумя меньше — какая разница? — Ом Эро пожал плечами. — Время бежит быстро. Гарран подождет тебя, если придёт в Хейму раньше.

Ставка Каран-Гу

— Ну, наконец-то пришли добрые вести, — сказала однажды Ай-биби, входя в свои покои, в которых теперь и жил Ар-Угай. Он не выходил из дворца днём — не потому, что боялся солдат, верных Каран-Гу, а потому, что ему было стыдно глядеть им в глаза.

— Мой муж осадил Цао, положив половину гвардии на берегу озера Хош. Но Камды в Цао нет, он ушел на север. И другую часть войска Каран отправил в погоню. Он там крепко увяз!

Ай-биби с воодушевлением стала срывать с себя многочисленные юбки, которые носили знатные замужние хуссарабки.

Ар-Угай, лёжа на постели, приподнялся.

— Что ты делаешь?