Игорь Вагант - Монастырь

На полу возле колодца, распластавшись, лежит Хедин, а мерзкий гуль, урча, отрывает от его тела куски мяса. Алые брызги летят во все стороны, когда тварь, мотая головой, пытается разорвать особо прочные жилы.

А у стены – еще живая Гвендилена. Глаза ее открыты и смотрят куда-то вдаль, ноги слабо дергаются, а из растерзанной груди уже натекла огромная лужа крови. Три гуля, сверкая мертвенно-синими зрачками, сопят и чавкают от удовольствия. Они любят человеческие сердца. Почему-то именно сердца.

Она не успела прыгнуть, не успела.

Эдвин закричал. Проклятые двери. Он опоздал.

Он выхватил меч и, безумно вопя, ринулся внутрь.

* * *

– Эдвин… Эдвин, очнись…

Вздрогнув, он открыл глаза. Над ним склонилось лицо Гвендилены. Девушка облегченно выдохнула.

– Ну, слава богам.

Эдвин сел, пытаясь привести мысли в порядок. Это был сон, видение. Но отчего же тогда его меч, который он продолжал крепко сжимать в руке, весь в крови?

Он огляделся: знакомое место. Подземелье под Сидмоном. Те же фрески, и сотни тонких витых колонн – прямых, изогнутых, раздваивающихся, подобно каменному кружеву оплетающих лестницы. Колодец был мертв, и лишь тоненькие струйки воды продолжали течь из отверстий в стене.

Он посмотрел на Гвендилену.

– Ты видела двери?

– Да. – Она поежилась. – Шесть штук.

– А что за ними?

Она глянула на него искоса.

– Не скажу. Много чего. Мне подошла только одна.

Эдвин слабо улыбнулся.

– Так же, как и мне.

Они горячо обнялись и долго сидели на каменном полу.

– Пойдем наверх, – наконец произнес Эдвин, поцеловав ее в лоб. – Нам нужно разыскать отца Селифа.

Глава 29

Конец

Они поднялись по лестнице, почти не обращая внимания на монстров, что скалили свои пасти с древних фресок, прошли по знакомому коридору с десятками каменных саркофагов. Как ни странно, сейчас это зрелище уже не вызывало тех жутковатых чувств, что они испытали некоторое время назад.

Дверь в скрипторий оказалась заперта, и с этой стороны Эдвин не заметил ни засова, ни замочной скважины. Немного подумав, он сильно ударил по створке ногой. Это была всего лишь непрочная деревянная панель, скрывавшая вход, и она с громким треском вылетела наружу.

В скриптории царила тишина. Эдвин прихватил железный фонарь, последний из тех, что висели в склепе, крепко взял Гвендилену за руку, и они пробрались к выходу.

Проход между кельями послушников оказался тих и безжизнен, но над остальной частью монастыря висел неумолчный шум. Какие-то незнакомые люди сновали взад и вперед; сосредоточенно сжимая древки алебард, мимо промаршировал отряд солдат с вышитыми на камзолах рогатыми вепрями. И ни одного монаха. На Эдвина и Гвендилену никто не обращал внимания.

Эдвин взглянул на небо. Его затягивали плотные тучи, но, судя по всему, день уже близился к концу. «Дети Вила любят темноту», – говорил Хедин.

Прижимаясь к стенам, чтобы не создавать помех всеобщей беготне, они прошли к лестнице, ведущей в верхний двор. Кто-то схватил Эдвина за рукав. Эдвин обернулся: это был Освен, тот самый послушник, которому так крепко досталось во время их побега.

– Что вы здесь делаете? – сварливо спросил Освен. На Гвендилену он посмотрел лишь мельком и исподлобья.

– Нам нужен отец Селиф, – спокойно ответил Эдвин.

– Вот как? – Голос Освена едва не сорвался на визг. Он обернулся в сторону солдат. – Предатели! Лазутчики! Держите их!

Эдвин пнул послушника так, что тот кубарем полетел по ступенькам. Но было уже поздно: на них обратили внимание. Человек пять латников бегом ринулись в их сторону. Эдвин подтолкнул Гвендилену вверх по лестнице, а сам выхватил меч. Солдаты остановились всего лишь на мгновение и тут же рассредоточились, выставив вперед алебарды. Двое из них принялись заряжать арбалеты.

– Нам нужно к настоятелю! – отчаянно крикнул Эдвин. – Важное донесение!

Он опустил меч, сознавая бессмысленность сопротивления. Их немедленно скрутили, а Эдвина, кроме прочего, наградили десятком ударов.

– Пустите! – гневно заявила Гвендилена. – Я – дочь его милости графа Тэлфрина!

– А я, – тут же отозвался один из солдат, – герцог Беркли. Не желаете к ручке приложиться?

Он сунул под нос Гвендилене волосатую пятерню. Она отшатнулась. Вокруг раздались издевательские смешки.

– К настоятелю, значит? – спросил солдат. – Это запросто.

Не особо церемонясь, их потащили вверх по лестнице, награждая тумаками и тычками в спину. И внезапно остановились.

– Что здесь происходит? – раздался суровый голос. – Эдвин?

Эдвин поднял голову: перед ними высилась сухопарая фигура госпиталия Кеанмайра. Эдвин даже поразился: ну, надо же – этот высокомерный старик помнит, как его зовут.

– Это я, мастер! – откликнулся он. – У нас срочное дело к отцу Селифу.

Кеанмайр слегка изумленно приподнял брови.

– Не думаю, что у настоятеля найдется сейчас время.

Эдвин лихорадочно соображал. Монастырь в Сидмоне явно только для прикрытия. Здесь хранятся древние книги, о которых не положено знать ни простым смертным, ни тем более Вопрошающим. А это значит, что даже в самом монастыре далеко не все осведомлены о его тайнах. Отец Селиф в действительности – жрец; наверное, к таковым принадлежал и ризничий Эльфин, в ведении которого находилась библиотека. Брат Мадауг тоже знал о книгах, но был ли он одним из Хранителей? Скорее всего, да, поскольку он владел языком, на котором написана Черная книга. А вот как же Кеанмайр? Входит ли он в круг посвященных? Не получится ли, что сказав правду, он выдаст тайну врагу?

Эти мысли пронеслись в голове Эдвина с быстротой молнии, и тут он заметил на шее монаха шнурок. Точно такой же, как и у него, с медальоном Хедина. Черного цвета, из тоненьких полосок витой кожи, с едва видимой серебряной нитью.

Эдвин дернулся; его скрутили еще сильнее.

– Я должен кое-что показать вам! Это висит у меня на шее.

Старик кивнул. Солдат сорвал медальон и с поклоном передал его госпиталию. Брови последнего поднялись еще выше.

– Откуда это у тебя?

– Мне передал это мастер Хедин.

– Отпустите их, – резко приказал Кеанмайр. – Они пойдут со мной. Охрана не потребуется.

* * *

Если не считать каменных стен, подумал Эдвин, почти любая крестьянская хижина могла бы поспорить богатством с кельей настоятеля Сидмонского монастыря. Беленые стены с одним-единственным узким окном, деревянный без следов резьбы стол, и кровать с тонкой подстилкой вместо тюфяка. Отец Селиф сидел на высоком кресле с прямой спинкой, а справа и слева от него расположились Кеанмайр и еще один монах небольшого роста в темно-серой сутане. Эдвин раньше никогда не видел его. Толстая свеча в простой глиняной плошке освещала келью.