Наталья Якобсон - Шанс для чародея

Как-то утром я ревниво наблюдал за ней, возвращающейся со свидания с букетом фиалок, приколотых к корсажу. Их явно кто-то ей подарил. Кто-то богатый и влиятельный, потому что шелковая лента, который был перевязан букетик, сверкала золотым гербом.

Внезапно подошедший Камиль также уставился на красавицу во все глаза. Наверняка, он жалел, что не сам везет ее на спине. Вот было бы удовольствие. Неожиданно я ему позавидовал. Скольких красавиц он почувствовал на своем горбе, прежде чем их утопить. Одиль явно была не из числа.

- Хотел бы приударить за ней? - я кивнул на наездницу на волшебном коне. - Может тогда она и тебя объездит?

- В каком смысле? - тут же ощетинился он.

- Друг мой, с тобой возможны все смыслы этого слова.

- Наглец, - его пальцы сжались в кулаки, уши под зеленым беретом в миг заострились и стали напоминать лошадиные. Глаза вспыхнули красным огнем, как две гнилушки в лесу. В заострившихся чертах лица и впрямь появилось нечто лошадиное. Не хватает еще сейчас вместо речи услышать ржание. Правда, язык зверей я хорошо понимаю, а вот язык никсом? И есть ли у них свой язык или наречие вообще? Но спрашивать об этом у Камиля сейчас не стоило. Он был в таком состоянии, что любую фразу мог принять за оскорбление.

- Да не злись ты так, речной скакун, твой хозяин все равно благоволит к тебе больше, чем ко мне, - попытался я поднять ему настроение, но бледные кулаки Камиля сжались еще крепче.

- Это потому что в отличие от тебя я знаю свое место, бродячий маг.

Я глянул на свою одежду до сих пор сильно напоминающую форму ученика Школы Чернокнижия. По сути это и было то самое одеяние, лишь слегка приукрашенное не портным, а моей магией. Денег на портного и новую одежду у меня попросту не было. А ведь когда-то я одевался нарядно. Были такие счастливые деньки. Но тогда я был наследником отца, будущим графом и состоятельным бездельником. Теперь же из моих работодателей мне редко кто платил. Особенно Ротберт. В отличие от моих прежних нанимателей он регулярно не запаздывал с оплатой, а не платил ее вообще. Только этим он от других и отличался, ну а еще чрезмерными требованиями. Какой злоумышленник мне его порекомендовал. А, кажется, Магнус. Черт бы его драл. Вечно он умел втравить меня в неприятности.

Наверное, мне стоило теперь пожалеть, что я не принял его сомнительное предложение править в Рошене, после того, как он сживет со света законного короля. О, кто знает, вдруг там оказалось бы еще хуже. Когда имеешь дело с такими подозрительными субъектами, как Ротберт или Магнус, то никогда не знаешь наверняка, во что они тебя впутают.

Я заметил, что манжеты на черном рукаве рвутся. Значит, придется снова применить чары вместо иголки, которую я не смог бы сейчас ни купить, ни пустить в ход. Я не умел шить или вдевать нитки в игольное ушко, но зато я был чародеем. Хорошо, что мои чары могут заменить мне любой талант. Даже сделать меня полезнее любого портного. В жизни у меня все валилось из рук, а колдовство все это компенсировало. Магнус был прав, чары лучший дар. Вот и стоит сейчас пустить его в ход. Я решил наказать Камиля за заносчивость и сделать это как можно изощреннее. Правда это был первый раз, когда я спутывался в поединке с волшебным существом. Эдвином я проиграл. Но ведь камиль такая мелкая шавка. С ним справиться легко.

- Ученик Школы Чернокнижия, - неодобрительно хмыкнул он.

- Выпускник, а не ученик, - резонно поправил я.

- И когда это ты успел стать выпускником? - тут же поддел он. - В тот самый момент, когда тебя выгнали.

- Не смей так говорить, - я разозлился.

- Вот именно, тебя вышвырнули оттуда, как провинившегося слугу. Ты и есть теперь слуга. Такой же, как я. Всего лишь слуга, а не самостоятельный маг. Так что не будь больше таким чванливым. Гордиться тебе нечем.

- Ты тоже слуга.

- Да, но в отличие от тебя, меня еще ни разу не выгоняли с места работы.

Я готов был вцепиться ему в горло голыми руками, но разумнее было использовать магию. Я уже примерялся, какой вред ему причинить и с помощью какого волшебного фокуса. Выбор был огромным. Он сейчас разволновался и вряд ли сумеет защититься, как надо.

Ссора между нами двоими разгорелась так, что мало оказалось и слов, и даже чар. И вот уже, забыв о магии, мы дрались на кулаках, как обычные деревенские мужланы, и довольно сильно лупили друг друга. У меня на коже расплывались синяки, болели ушибы и укусы. Камиль здорово царапался и кусался. Боевые приемы труса. Физически я был сильнее и компенсировал все нанесенные мне травмы ударами кулаков. Я мог сломать ему нос, разбить губы, но повалить его на землю мне никак не удавалось. Ловкач Камиль оказался слишком вертким. Он уворачивался, вырастал у меня за спиной, перемещался со скоростью призрака и смеялся от души, когда мой кулак врезался в ствол ближайшего дерева вместо того, чтобы попасть по его физиономии.

От нас летели пух и перья, а Одиль равнодушно взирала на нас уже с балкона, положив пухлые белые ручки на балюстраду. Кажется, она даже зевнула, так мы ее утомили. Я заметил яркую райскую птицу, которая летела к ней в клюве с каким-то посланием, перевязанным шелковой лентой. Любовное послание. Так и есть. Я легко их определял, даже читать не нужно было. На такие вещи у меня нюх, потому что в любви я самый обделенный. Одиль заинтересованно развернула его, кажется, внутри был завернут цветок, который она достала. Цветок сделанный из драгоценных камней. Обычные она мало ценила, потому что они быстро вяли. А пускать в ход чары, чтобы поддержать жизнь букетов, ей было лень. Ей дарили их слишком много. Много нужно было возиться. Но драгоценности она любила. Для меня это был болезненный удар. Ведь я не мог ей подарить ничего такого. От злости я начал лупить Камиля еще сильнее.

Нас никто и не думал разнимать. Мы разошлись сами, когда силы кончились. Работать в тот день ни я, ни он уже не могли. Все наши чары ушли на то, чтобы до утра залечивать раны.

ДУШИ В КЛЕТКАХ

В крепости князя неожиданно появилось много птиц. Должно быть, для княжны. Она долго рассматривала их пестрое оперение, шептала что, проходя мимо клеток, почти напевала. Общалась ли она с запертыми там птицами или лишь смеялась над ними. Ее выразительные темные глаза так коварно сверкали.

Я мог наслаждаться подолгу ее видом, потому что мне поручено было следить за птичником. Наверное, не было странным то, что, смотря на роскошные, шуршащие возле клеток наряды княжны, я вспоминал совсем другую женщину.

Одиль каждый день приходило в птичник в новом платье. Наверное, у нее необъятный гардероб и пряхи работают день и ночь, не покладая рук. Или же она умело может менять фасон одного и того же наряда с помощью магии. Больше всего ей нравилась золотая парка, и к черным, забранным в сложную плетенку, волосам, она очень шла. Тиара и драгоценности были неизменными украшениями Одиль. И я называл ее золотой богиней. Она и впрямь напоминала не человека, и не фею, а именно божество. Гордое, прекрасное и неторопливое, потому что все время мира в ее распоряжении. Она медленно обходила клетки, лукаво подмигивала птицам, шепталась с ними, торжествующе смеялась слыша их трели, будто это ее враги были заперты в клетках, а не крохотные пернатые существа.