Варвара Шихарева - Ирийские хроники. Заговорённый

...Грубые коньки - дар слугам Хозяина Троп... Отчаянная попытка призвать Ярых Ловчих для защиты от порождений ночи! Грозные седовласые всадники, мчащиеся как по небу, так и по земле на слепых, не знающих узды, конях должны были по воле Седобородого охранять людей от варков и Бледных Призраков... Да, их боялись, но в тоже время почитали, как защитников, но прошли века и всё изменилось. О Бледных Призраках и других порождениях тьмы обычные люди теперь вспоминают лишь ненастными ночами да долгими зимними вечерами, когда завывающий за окнами ветер воскрешает в их слабых душах древние страхи. Простолюдины невежественны и суеверны так же, как и их предки, но прежде всего они бояться уже не упыря а сборщика податей! Отношение к Ловчим тоже стало иным - в сознании людей они теперь не отличались от демонов, которых преследовали. Уже никому не придёт в голову дарить им каменных лошадок и просить о защите. Ловчих бояться, считая вестниками смерти и несчастий...

Размышления горбуна прервала коснувшаяся его плеча тёплая ладошка. Проснувшаяся Истла устроилась у огня и, прижавшись к Олдену, прошептала:

- Ярые Ловчие... Ты ведь о них думаешь?

Тысячник покосился на Чующую - её вопрос сперва навёл его на мысль о том что, несмотря на магическую защиту, Истла вновь попала под власть пронизывающих лес сил, но это было не так. Сознание Истлы оставалось незамутнённым, но древнее место обострило её восприятие, сделав необычайно чуткой, и одновременно уязвимой. Олден снова посмотрел на огонь.

- Я думал о том, как мало мы знаем о собственном прошлом. Служители Седобородого оставили после себя лишь туман и множество недомолвок. Их рукописи больше похожи не на Установления, а на сказки.

-Сказки? - Истла с упрёком взглянула на Олдена.- А в твоих записях разве не говорилось, что Ярые Ловчие изначально были людьми? Хозяин Троп проводил некоторых посвящённых ему людей через жестокие испытания и превращал в Ловчих. Даруя им часть своей силы, он оставлял им память о прежней жизни, а их души сохраняли свою человеческую природу...

Горбун криво усмехнулся:

- Красивая легенда. Не спорю! Но человеческое сердце слабое и уязвимое - зачем оно Ловчему?.. Впрочем, если Слуги Седобородого действительно помнят о своей людской природе, я им не завидую!

Собираясь возразить Олдену, Истла сдвинула брови, но горбун поспешил перевести беседу в другое русло:

- Раз ты проснулась, может поужинаем? Ты наверняка проголодалась...

Чующая согласно кивнула головой и тысячник, порывшись в сумках, достал захваченные в дорогу припасы.

- Если бы я знал, что получиться такая задержка, то захватил бы побольше съестного... - проворчал он, точно оправдываясь, а Истла взяла протянутые ей лепёшки и улыбнулась:

- Спасибо... А теперь не забудь и о себе... И ещё. Олден, не надо меня так опекать! Я уже не маленькая девочка!

- И у тебя самой есть ребёнок. Знаю...- вздохнул тысячник. В этом лесу всё шло не так, как надо, а он никак не мог взять в толк, в чём же всё-таки дело. В сгустившейся за кругом темноте не ощущалось ни движения, ни угрозы и даже паук устало притих на груди... Горбун упрямо тряхнул головой: не пристало ему - колдуну и воину - поддаваться непонятным страхам и опасаться древних призраков!..

- Почему ты стал "Карающим"? - неожиданно спросила Истла отщипнув кусок лепёшки и Олден грустно улыбнулся:

- Потому что не хотел быть жрецом. Мой дядя был главою "Карающих" и я мечтал стать похожим на него. Отцу не нравилась эта затея, но, тем не менее, Дорит обучил меня не только воинскому делу, но и колдовству. В пятнадцать лет я одел куртку "Карающих" и не жалею о своём выборе. Звание тысячника я честно заслужил, а не получил благодаря влиянию и связям родных. Более того - отца до сих пор не радует то, что я стал воином...

- А твой дядя? Что сталось с ним?- очередной вопрос Истлы заставил горбуна помрачнеть - его чёрные глаза потемнели ещё больше, лицо ожесточилось, но, помолчав с минуту, он всё- таки ответил:

- Я убил его... На поединке...

Истла озадаченно взглянула на горбуна и нахмурилась, но так больше ничего и не спросила. Едва начавшийся разговор оборвался на полуслове и Чующая, доев свой нехитрый ужин, занялась Дейрой...

Остаток вечера прошёл в молчании - пока Истла кормила и пеленала дочь, Олден, чуть повернув голову, украдкой наблюдал за нею. Горбун почувствовал, что между ним и Чующей внезапно пролегла трещина и теперь боялся увеличить её любым неосторожным словом или движением... Но когда Истла принялась укачивать малышку,Олден не выдержал и шагнул к ней:

- Позволь мне...

Чующая взглянула на тысячника из под пушистых ресниц, и, едва заметно улыбнувшись, передала ему Дейру, а горбун бережно принял ребёнка и осторожно прижал девочку к себе... Возня с крохотным существом немного сняла скопившееся напряжение и заставила отойти в сторону тревоги и сомнения... Когда убаюканная Олденом Дейра мирно уснула в заботливо устроенном для неё гнезде, горбун, стремясь окончательно изгнать нависшую над ним и Чующей тень, повернулся к ней и бережно поцеловал её в висок. Эмпатка немедленно ответила ему не менее нежным поцелуем, и обняв, прильнула к тысячнику так, словно искала у него защиты...

В кронах окружающих поляну деревьев тревожно шелестел ветер, но ласки Олдена и Истлы были нежны и неторопливы. Пальцы Чующей запутались в густых волосах тысячника, а её тело изгибалось в его объятиях, словно молодая ветка. Как никогда прежде опьянённый близостью Олден пил поцелуи Истлы, точно вино и наслаждался каждым соприкосновением своих пальцев с её бархатистой кожей. Охваченный настоящим водоворотом чувств, он даже не заметил, как задрожали тонкие пальцы эмпатки, когда она нечаянно коснулась затаившегося под тельником паука!.. Сполна насладившись ласками, тысячник спокойно уснул, даже не подозревая, что случится всего через час...

Истла проснулась, словно от толчка и, чуть приподнявшись, осмотрелась вокруг. Костер всё ещё слабо тлел и Дейра сладко посапывала в своем гнёздышке, но всполохи на небе стали гораздо ярче, а ворчание грома теперь было громким и сердитым. Порывы ветра тоже усилились и Чующая, зябко поведя плечами, взглянула на спящего рядом с нею Олдена. Правую руку амэнец положил под голову, а ладонь его левой руки покоилась на груди. Внимательно присмотревшись, Чующая заметила, что под пальцами тысячника - как раз там, где должно биться сердце, ткань тельника топорщится и чуть заметно подрагивает...

Истла напряжённо замерла, а её взгляд так и прикипел к груди амэнца. Пульсация олденовского талисмана пугала её всё больше и больше - эмпатка уже не сомневалась, что под шнуровкой тельника амэнца прячется живое и смертельно опасное существо. Его природа была настолько чужеродной, что вызывала омерзение, но Истла, судорожно вздохнув, всё- таки осторожно убрала руку Олдена с груди. Дрожание скрывающей существо ткани сразу же стало сильнее - ему словно бы не понравилось чужое внимание, а ведомая каким-то независящим от её воли инстинктом Чующая расшнуровала ворот тельника и распахнула его...