Александр Рудазов - Дети Судного Часа

– В более умелых – это в ваших? – уточнила Ванесса.

– Именно. Все те годы, что я провел, восстанавливая Томурай, я ждал возможности добраться до ваших закромов. И когда у меня появились «Холмы»… а, что я вам рассказываю… Вам не понять, что мы чувствуем… что чувствуют те, кто живет за пределами этого оазиса… Я вполне выговорился и больше сказать мне нечего.

Лакласторос, Поскреборос, Даморос, Моргнеуморос, Икталинтасорос и прочие руководители ГИОТ сошлись в тесный круг и принялись шептаться. Диротренорос стоял спокойный, равнодушно глядя на своих судей. Лишь рудиментарные клешни на его животе чуть заметно подрагивали.

Через несколько минут совещание было закончено. Мутанты смолкли и с какими-то странными выражениями лиц уставились на Диротренороса. Тот насмешливо искривил губы и спросил:

– Итак, вы определились, какой смертью меня казнят?

– В-вас не з-за что казнить, доктор… – грустно вздохнул Лакласторос. – М-мы решили… помочь в-вам.

Глава 32

Над куполом ГИОТ солнце вставало и заходило, как и всегда до этого. Отверстия, оставленные страшным оружием «Холмов-9000», так и остались незалатанными – у плонетцев просто не было возможности их починить. Зато внутри и снаружи купола работы так и кипели.

Узнав, что их обожаемый лидер, великий Мар Диротренорос – мутант, томурайцы были просто шокированы. Среди очистителей мгновенно начались волнения – Диротренороса обвиняли в гнусном обмане, лицемерии, предательстве. Ранее фанатично ему преданные, теперь они требовали его крови.

Однако потом все вернулось на круги своя. Диротренорос, по-прежнему находящийся под охраной, добился разрешения побеседовать со своими людьми. Он выступил перед ними на поле, где все еще высились громады «Холмов», произнес получасовую речь, и по ее окончании томурайцы вновь готовы были целовать ему руки.

Красноречивый и удивительно харизматичный, этот старик как-то умудрился полностью оправдаться в глазах своих последователей. Теперь на него смотрели с еще большим обожанием – ведь он с болью в сердце истреблял своих же собратьев-мутантов, защищая человеческий род, чуждый ему по крови. Диротренорос убедил всех – и ему поверили – что по окончании своей великой миссии он совершил бы самоубийство, избавив таким образом мир от последнего мутанта.

Впрочем, политика Диротренороса теперь полностью изменилась. Он больше не призывал атаковать ГИОТ и истреблять мутантов. Он поведал своим последователям, что нашел иной путь – более надежный и более гуманный.

И ему вновь поверили.

Надо заметить, что Диротренорос ни словом не солгал. В его голове произошел настоящий переворот после того, как Креол и профессор Лакласторос посвятили его в свои планы. Он увидел воздействие Сияющего Ока, услышал о планах на очищение всей планеты – настоящее очищение! – и стал самым горячим сторонником этого проекта. Когда гиотцы, уверившись в искренности бывшего врага, разрешили ему свободно передвигаться, он включился в дело с фантастическим пылом.

А строительство пирамиды-накопителя шло своим чередом. Креол прерывался только на сон, еду и приступы бешенства. Возле него каждый день собиралось все больше и больше зрителей – казалось, что им нечем заняться, кроме как глазеть на работу архимага. Креола это страшно раздражало – он орал на зевак, швырялся всем, что попадалось под руку, и не применял магию только из-за необходимости экономить ману.

Диротренорос навещал мага почти каждый день. Он внимательно наблюдал за происходящим, задавал все новые вопросы и всеми силами доводил Креола до белого каления. Тот иногда отвечал, но чаще огрызался и произносил какие-то непонятные слова. Поэтому Диротренорос довольно быстро приучился являться в определенное время – когда Ванесса приносила учителю поесть. В это время Креол шел на контакт несколько охотнее. На вопросы он все равно не отвечал, но хотя бы и не швырялся тяжелыми предметами.

– Так сколько все-таки понадобится времени, чтобы очистить всю планету? – уже наверное в сотый раз спрашивал Диротренорос.

– Около десяти лет, – терпеливо повторяла Ванесса. – Быстрее не получится. Но уже в следующем году здесь будет достаточно чистой земли и воды, чтобы прокормить всех нынешних обитателей Плонета.

Креол равнодушно жевал ломоть вяленой свинины.

Дзе Моргнеуморос и Сей Гангегорос вполне примирились. Все-таки раньше они были друзьями – и хотя потом крепко поссорились, совместный бой под стенами ГИОТ заставил их позабыть обиды. Гангегорос, оставшийся без своего казино и большей части подручных, решил вновь податься на военную службу и уже считал дни до отбытия на Рари.

Ванесса неохотно, но все же простила этому мутанту свое похищение – и была очень рада, когда получила назад любимую «Беретту». Гангегоросу явно не хотелось расставаться с магическим оружием – он вполне оценил его бесконечные патроны – но мутант заметно побаивался Креола, а потому решил заручиться поддержкой его женщины.

Строительство по-прежнему продвигалось страшно медленно. У Креола не было помощников, приходилось работать в одиночестве – да он никому бы и не доверил помогать себе в столь важном деле. Пожалуй, даже Шамшуддин, окажись он здесь, получил бы от ворот поворот. Тем не менее, величественная пирамида потихоньку поднималась все выше и выше.

Дни шли своей чередой. И к концу четвертой недели Креол наконец завершил свой шедевр. Сияющее Око было торжественно водружено на вершину, и маг на глазах у тысяч зрителей сотворил магический ритуал.

Какое-то время ничего не происходило. Все напряженно ждали. Вот уже послышались первые перешетывания, на Креола начали поглядывать с сомнением – но тут какой-то мальчишка громко вскрикнул. Сконь рядом с пирамидой стала… исчезать.

Она таяла, как кусок снега в горячей воде. Не оставалось ни крупицы, ни щепотки этой грязно-белой субстанции, покрывшей весь Плонет. Круг чистой земли стремительно расширялся – каждую секунду его радиус увеличивался сантиметров на шесть-семь.

Через полторы минуты эффект Сияющего Ока достиг ближайших зрителей, и в толпе раздались восторженные возгласы – запачканная одежда начала очищаться, сконь рассеивалась, словно ее и не было.

Спустя пять минут все собравшиеся уже стояли на чистой земле без единого пятнышка скони. Дышать тоже стало гораздо легче – воздух в кои-то веки обрел прозрачность. Лица светились благоговением, на мерцающую пирамиду глядели, как на материализовавшееся божество.

Мар Диротренорос, стоявший в передних рядах, бессильно упал на колени. Он сгреб гостями сухую землю, прижал ее к лицу и зарыдал. Сквозь всхлипывания прорывался бессвязный лепет: