Клятва всадника ветра - Вебер Дэвид Марк

<Надеюсь, это было достаточно "резко" для тебя?>

- О, да, возможно, ты так и говоришь, - заверил его Базел, на всякий случай все еще цепляясь за луку, как зловещая смерть.

- Хорошо, - тихо сказал жеребец, затем двинулся прочь так же степенно, как первый пони ребенка.

Градани услышал тихий смех скакуна где-то глубоко в своем сознании и разделил его. Это казалось самой естественной вещью в мире, хотя он никогда не представлял, что может быть так близко к другому живому существу. Теперь он понял, почему каждый всадник ветра называл другого всадника ветра "братом", независимо от рождения или ранга, потому что любой, кто разделял интенсивность общения со скакуном, был навсегда выделен.

В случае Базела его беседы с Томанаком странным образом послужили своего рода предварительной подготовкой к сближению с Уолшарно. Конечно, это было не одно и то же, и все же сходство было неоспоримым. Возможно, что еще более важно, Томанак приучил Базела к мысли, что он не всегда будет одинок в своем собственном черепе.

<И это тоже хорошо,> сардонически согласился Уолшарно, следуя мыслям Базела. <Здесь так много пустого пространства, что ты, наверное, заблудился бы без соседа по комнате. Или, возможно, без маленького мальчика с фонарем, который будет водить тебя за руку.>

- Ты просто держи свои комментарии при себе, - сказал ему Базел, и Уолшарно снова фыркнул от смеха.

Базел смеялся вместе с ним, несмотря на мрачную реальность, стоящую за их отъездом из Уорм-Спрингс. Он ничего не мог с собой поделать, когда попробовал яркую индивидуальность и силу жеребца и почувствовал, как они сливаются с его собственными. Он знал, какая отчаянная борьба предстояла им, и все же он никогда не чувствовал себя столь бодрым и живым, за исключением, возможно, тех совсем иных редких моментов, когда через него протекала часть силы и индивидуальности Томанака. И с этим чувством общей силы и могущества пришло знание, абсолютная уверенность, что он никогда больше не столкнется с этой опасностью - или какой-либо другой опасностью, какой-либо потерей - в одиночку.

- Итак, ты готов, Длинноногий, - сухо заметил знакомый голос, когда Уолшарно вынес его со двора конюшни.

Базел посмотрел на Брандарка, чей боевой конь с высоты птичьего полета выглядел странно усохшим, почти игрушечным. Даже он не привык смотреть на боевого коня сверху вниз.

- Да, я тоже, если вы все еще достаточно глупы, чтобы пойти с нами, - сказал он, окидывая взглядом остальных, собравшихся вместе с Брандарком.

- Мы, - сказал Келтис, прежде чем Брандарк смог ответить, говоря за себя и четырнадцать всадников ветра, которые прибыли в Уорм-Спрингс за последние два дня. Хартанг, Гарнал и другие члены Ордена этим особо даже не заморачивались. Они выжидающе смотрели только на Базела, а за ними стояли тринадцать жеребцов-скакунов, которые сопровождали Уолшарно, Келтиса и Вэйлэсфро в Уорм-Спрингс.

- Ну что ж, - сказал он, и Уолшарно, не сказав больше ни слова, повернулся и направился прочь от Уорм-Спрингс тропой, по которой табун Уорм-Спрингс отправился в свое обреченное путешествие на север.

* * *

- Не думаю, - сказал Брандарк, когда его лошадь трусила рядом с Уолшарно, выглядя как годовалый ребенок, резвящийся рядом со своим отцом, - что вы разработали более, э-э, сложный план кампании с тех пор, как мы с вами в последний раз разговаривали?

<Он мне нравится,> - сказал Уолшарно. <Однако он немного заноза в заднице, не так ли?>

<Да,> молча согласился Базел. <Он такой и есть. На самом деле, он хочет напомнить мне об одном моем знакомом боевом коне.>

- Что касается планов, - продолжил он вслух, - то не похоже, чтобы было так много планирования, которое мы могли бы проделать. - Он пожал плечами, затем поднял руку и указал примерно на северо-восток. - То, за чем мы охотимся, лежит в этом направлении, Брандарк. Кроме этого, у меня не больше информации, чем та, которой я уже поделился со многими из вас.

- О, радость, - пробормотал Брандарк, и Базел издал короткий, резкий смешок.

- Ты был единственным, кто хотел пойти с нами, мой мальчик, - отметил он.

- Не единственным, милорд защитник, - сказал сэр Келтис с другой стороны Базела, и Конокрад повернулся, чтобы посмотреть на рыцаря сотойи, который стал его братом по ветру.

- Да, действительно, похоже, что в Уорм-Спрингс внезапно возникла нехватка мозгов, - дружелюбно согласился Базел. - И мало того, - продолжил он, глядя мимо Келтиса на других четырнадцать всадников ветра и скакунов, - вы должны были импортировать больше идиотов, достаточно глупых для такого дела.

Большинство других всадников ветра захихикали, но двое или трое из них выглядели менее чем довольными, а один из них нахмурился, как будто был на грани гневного ответа. Но затем выражение его лица померкло, и он быстро отвел взгляд.

Базел скрыл мысленное фырканье. Всадники ветра, которые прибыли в Уорм-Спрингс, не знали, чего ожидать, когда они прибыли. Конечно, никто из них не был готов к странному представлению о всаднике ветра градани. Все они и их скакуны отреагировали с недоверием, и у некоторых из них за этой первоначальной реакцией последовали недоверие, гнев и даже прямое неприятие.

С тех пор, как Базел стал защитником Томанака, это был не первый раз, когда он ощущал подобную реакцию. И, по его признанию, на этот раз для этого было больше поводов, чем обычно. В отличие от слишком многих, кого он встречал в империи Топора и Пограничных королевствах вдоль ее границ, в которых доминировали люди, у сотойи - и скакунов - была реальная история взаимной резни с градани. Он мог лучше справляться с ненавистью и допускать ее, когда за ней стояла какая-то основа, помимо невежественного фанатизма.

И, к счастью, на этот раз было еще одно отличие - Уолшарно, его сестра и другие выжившие участники табуна Уорм-Спрингс.

Базел обнаружил, что всадники ветра могут быть такими же упрямыми и полными решимости отрицать неприятную реальность, как и любые другие люди (или градани). Он подозревал, что скакуны могли быть еще более упрямыми, но они делали это по-разному. Возможно, различия были как-то связаны с их табунной ориентацией. Он не знал об этом - пока нет, - но он уже обнаружил, что, когда один участник табуна говорит другому, что что-то было правдой, это решает дело. Насколько он мог судить по своим попыткам на сегодняшний день обсудить это с Уолшарно, концепция лжи или даже просто преувеличения другому участнику табуна была им совершенно непонятна. Они просто не делали этого - даже не знали, как это сделать. Они могли в чем-то ошибаться и не всегда соглашаться в том, как интерпретировать событие или идею, но они ничего не выдумывали.

Базел уже мог предвидеть некоторые потенциально неприятные последствия этой непобедимой откровенности, но у нее были свои преимущества. Наездники скакунов могли сомневаться в его статусе защитника или сомневаться в его пригодности как всадника ветра; сами скакуны этого не делали. И, как указывало внезапное изменение выражения лица Лютира Бэттлхорна, терпение скакуна по отношению к своему наезднику не было безграничным.

Не то чтобы это, казалось, могло изменить мнение Бэттлхорна в ближайшее время. Действительно, темноволосый, дородный всадник ветра, казалось, не мог решить, какая концепция показалась ему более оскорбительной - всадники ветра градани, защитники градани или целый отряд градани Ордена Томанака. Если бы его скакун, сэр Келтис, и по крайней мере еще трое его товарищей-всадников ветра не объединились, чтобы выкрутить ему руки, он, вероятно, все еще сидел бы в углу где-нибудь в поместье лорда Идингаса и дулся.

Что, как признал Базел, к некоторому своему огорчению, вполне бы его устроило. Бэттлхорн не стал одним из любимых людей Конокрада.

- Ну, - сказал Келтис, - если я и импортировал дополнительных идиотов, то только потому, что мне нужно было найти людей, с которыми у вас было бы что-то общее, милорд защитник.