Сергей Смирнов - Сидящие у рва

Слишком долго сидел в седле…

Днем солнце припекало. По ночам выпадал снег, а в ущельях дул пронзительный ветер. Они поднялись слишком высоко — так высоко, что Музаггар начал задыхаться. Приступы удушья будили его по ночам, и после он уже не мог заснуть, ворочаясь на ложе, пытаясь поудобнее пристроить свои измученные кости.

Эттаах был недоволен: ему казалось, что войско движется слишком медленно. Марх тоже был недоволен — ему казалось, что Эттаах хочет завести войско в ловушку. Марх то и дело посылал вперед разведывательные отряды, и иной раз, не утерпев, отправлялся с ними.

И другие командиры тоже были недовольны. Они расстались со своими богатствами, которые следовали где-то далеко на юге, в бесконечном обозе.

Чеа занялся новобранцами: по пути армия набирала воинов из жителей гор; в этой местности жили племена, родственные аххумам. Хотя их язык был мало похож на тот, на котором говорили в Ушагане, все же это был почти понятный язык.

Чеа устраивал учения каждый вечер, едва войско останавливалось на привал. Он гонял новобранцев до изнеможения, заставлял сражаться на деревянных мечах, владеть копьем, слушать и выполнять команды. Горцы, не приученные к дисциплине, роптали, время от времени устраивали побеги, но их по большей части ловили и наказывали, как и положено, плетьми. Впрочем, Марх советовал Чеа не переусердствовать: изнуренные упражнениями, непривычной жизнью, слишком быстрым маршем горцы в случае опасности представляли бы собой никудышное войско.

Зато они легче других переносили горный климат. Не вздрагивали от грохота далеких обвалов и не приседали в испуге, когда внезапно начинала трястись земля.

По ночам они часто пели. Заунывно, растягивая слова так, что их невозможно было понять. И еще — они любили хвалиться друг перед другом полученными знаками различия, натирали до блеска бронзовые бляхи, а те, кто стал обладателями настоящих солдатских мечей, ходили, гордо задрав головы.

Дети, а не солдаты, — думал Чеа, глядя на них.

Потом, наконец, дорога начала спускаться. Ночи становились все теплее, горные склоны стали зелеными. Музаггар с облегчением приказал сделать суточный привал — дать отдохнуть людям и накормить лошадей.

К вечеру, когда солнце уже готовилось скатиться за горные вершины и тени людей выросли, став похожими на деревья, над ближней кручей показалось несколько всадников.

Первым их заметил Чеа. Он бросил взгляд на лагерь: на этот раз не был вырыт ров и не насыпан вал; палатки расположились не по порядку, даже шатер Музаггара стоял не в центре, а почти на краю лагеря, над ручьем, возле нескольких искривленных от ветра сосен.

Чеа покачал головой и велел найти начальника караула. Его нашли — он купался в ручье.

Чеа велел немедленно усилить дозоры и отправить конные отряды вверх и вниз по долине. Потом отправился к шатру командира.

Музаггар сидел возле шатра, опустив ноги в деревянную бадью с горячей водой. На ногах клубились узлы синих вен, из-за раздувшихся суставов казалось, что ноги неестественно искривлены. Возле бадьи хлопотал Туа, подливая воды и подкладывая пучки распаренной целебной травы.

— Одолела ломота, — совсем по-стариковски сказал Музаггар. — Скоро совсем обезножу…

Он взглянул на Чеа, заметил его озабоченность:

— Что еще случилось плохого?

— Пока ничего, — покачал головой Чеа. — Просто мне показалось, что вот там были чужие всадники…

Он показал рукой — и замолк. Музаггар проследил за его взглядом. Вытянул шею, приложил руку ко лбу. Потом встал в бадье. Через минуту сел:

— Ничего не вижу. Солнце слепит. Может быть, тебе показалось?

Мы уже почти дома…

— Дома хозяйничают враги, — возразил Чеа.

Музаггар вытер покрасневшие глаза. Вздохнул, посидел с минуту, потом ногой с внезапной злобой оттолкнул Туа:

— Хватит! Дай полотенце.

Кряхтя, вытер ноги, обул войлочные туфли, которые надевал, только когда оставался один. Косо взглянул на Чеа.

— Усилил стражу?

— Усилил.

— Выслал дозор?

— Выслал, повелитель.

Подставив руки, Музаггар подождал, пока ординарец надевал теплую безрукавку.

— Ну, тогда чего же ты хочешь еще?

Чеа глубоко вздохнул.

— Немедленно выступать.

Музаггар открыл рот и забыл его закрыть.

— Лошади отдохнули, люди — тоже. Нас ждут в Ушагане, повелитель. А до него еще…

— Знаю сам! — оборвал его Музаггар. Обвел взглядом холмы и горы, махнул рукой. — Хорошо. Вызови Эттааха. И сворачивай лагерь.

Утро было сырым и холодным. Плотный, зябкий туман опустился на горы, и в тумане потонули зеленые склоны, деревья и дорога, петлявшая между холмами.

Из тумана выплыла черная фигура всадника. Чеа подскакал к повозке Музаггара. Темник выглянул, кутаясь в верблюжье одеяло.

— Впереди Одаранта, — сказал Чеа. И добавил: — Привал на берегу?

Музаггар неохотно кивнул и снова спрятался в повозке.

Внутри он улегся, пробормотал:

— Одаранта. Таиль. И Туайза. Осталось всего три реки… — вздохнул, устраиваясь поудобней, и, когда повозка снова тронулась, задремал под мерное покачивание.

Но подремать не удалось: повозка внезапно остановилась, заглянул Чеа:

— Повелитель! Дозор привел послов.

— Каких еще послов?.. — Музаггар завозился, приподнялся. Ему пригрезились три белокурых девушки, с которыми он только что приготовился купаться в мраморной купальне у себя дома, в Ушагане. Девушки уже разделись и, дурачась, стаскивали с него штаны.

Возле повозки горел костер, приподнимая молочные волны тумана.

У костра стояли военачальники, а по другую сторону костра на корточках сидели четверо чернобородых намутцев.

Ординарец подставил трехступенчатую лесенку и Музаггар, морщась, спустился на землю.

— Сотник Абтар захватил их, когда они поили коней, — сказал Чеа.

Музаггар перевел взгляд на молодцеватого сотника. низ — В четверти мили отсюда, на берегу Одаранты, мой отряд заметил костер… — начал было сотник, но Музаггар махнул рукой:

— Достаточно, — повернулся к Чеа. — С ними уже говорили?

— Нет, повелитель.

— Почему же ты назвал их послами?

— Они сказали так.

Ординарец подставил скамейку и Музаггар сел. Послов подвели к нему. Это были опытные воины, в типичном намутском одеянии, с кривыми саблями на боках. Старший из них поклонился и заговорил на языке гор:

— Меня зовут Ахтабалар. Мы с северного берега озера Бонго, из Города Пещер. Мы шли в Ушаган, пробираясь тайными перевалами.