Дэйв Волвертон - Рожденная чародейкой

Он прыгнул в грот и с разбега вскочил прямо на голову огромной колдуньи. При приземлении в ноге что-то хрустнуло — сломалась кость ниже колена.

Но он, не обращая внимания на боль, ударил молотом в «заветный треугольник». Для такого огромного чудища острие шипа было слишком коротким. И потому, выдернув молот, он перевернул его и вонзил в рану рукоять, как копье.

Колдунья, казалось, ничего не почувствовала. Она встряхнула головой и сбросила его. Он грохнулся наземь. За столь короткий срок кость в ноге срастись не успела, даже при всех его дарах метаболизма и жизнестойкости.

Печать Опустошения казалась сделанной из расплавленного стекла, но на ощупь была тверда, как камень. Клейкая слизь липучек застыла на ней буграми и впадинами. По руне перебегали призрачные огоньки темно-фиолетового цвета. Весь грот был полон колдовской дымкой.

Руна Опустошения так и излучала мощь.

Радж Ахтен взмахнул молотом и разбил один из бугорков. Из разлома вырвалась ослепительная белая вспышка.

Главная колдунья повернулась к нему. С ее громадной туши сорвались гри. Посох в лапе воссиял желтым огнем.

Из него вырвалась черная, как ночь, вспышка, но Радж Ахтен успел отскочить. Вспышка ударила в то место, где он стоял, и разбила еще часть руны.

Брызнули осколки. Попавшая под удар вспышки огненная колдунья зашипела и повалилась на бок. Левая половина ее тела исчезла, словно разъеденная кислотой.

РаджАхтен не стал дожидаться второй атаки. Он побежал по Руне Опустошения, делая броски то влево, то вправо.

Главная колдунья в тревоге встала на дыбы.

Она была выше чудовища в Каррисе на шесть футов. Об опустошителе таких размеров не рассказывалось ни в одной легенде. «Еще бы, — сказал себе Радж Ахтен, — это же великая Госпожа Подземного Мира».

Допрыгнуть до ее головы, чтобы еще раз ударить молотом в «заветный треугольник», он просто не мог, а пасть она благоразумно держала закрытой, и мягкое верхнее нёбо тоже было ему недоступно.

Оставалось единственное уязвимое место на груди, но чтобы пробить его, Радж Ахтену нужно было копье.

Он перевернул молот. Рукоять его оружия имела в длину шесть футов. Радж Ахтен высоко подпрыгнул, что было нетрудно при стольких дарах силы, и метнул молот, вложив в бросок всю свою мощь, так что даже вывихнул при этом плечо.

Молот вонзился в грудь чудовища, и колдунья вскинулась еще выше. Радж Ахтен приземлился на ноги и сразу метнулся в сторону.

Колдунья выронила посох, согнула огромные неповоротливые лапы и принялась вытаскивать молот из своей плоти. Выдернула и отшвырнула. Молот со звоном ударился о свод грота и упал в дюжине ярдов от Радж Ахтена.

Чудовище потянулось за посохом, а Радж Ахтен кинулся к своему оружию.

Удар его оказался недостаточно глубоким. Обычно такие удары в грудную клетку убивали опустошителей мгновенно, как человека — удар по почкам.

Огненные колдуньи начали окружать его со всех сторон. А главная, широко разинув пасть, бросилась на Радж Ахтена.

Он только этого и ждал. Подхватил молот и вскочил к ней в пасть. Сухой шершавый язык чудовища показался ему сделанным из гравия.

Челюсти, сомкнувшись, щелкнули, колдунья сделала глотательное движение. Но Радж Ахтен уже вонзил в прыжке свой молот в ее мягкое нёбо.

Затем выдернул оружие. На него струей хлынули кровь и мозги чудовища.

Колдунья дернулась, отступила и зашаталась.

Радж Ахтен воткнул молот ей в глотку, не давая дышать.

Когда колдунья его отхаркнула, в гроте было уже с десяток Властителей Рун в ярких шелковых латах. И Бопанастрат кричал:

— Убейте этих, и крепость наша!

Огненные колдуньи попятились. Но бежать им было некуда. Крепость была окружена. Радж Ахтен расчистил дорогу в нее и уничтожил главный оплот опустошителей.

В грот вбежал Пуснабиш. За ним в крепость пробивались еще сотни Властителей Рун.

Радж Ахтен выбрался наружу, предоставив им завершить работу.

Ему представилось, как превознесет его теперь весь мир. Как он взойдет на Слоновий Трон в Мейгассе под звуки победных маршей. Как засыплют дорогу под его ногами лепестками роз, гардений и лотосов. Целый месяц день и ночь будут гудеть золотые гонги у западных городских ворот. И богатые лорды и купцы завалят его дарами, и самые прекрасные женщины королевства станут домогаться его, надеясь зачать сыновей.

Эта победа затмит все деяния, которые совершил Габорн Вал Ордин. Он, Радж Ахтен, убил величайшую из горных колдуний и спас Землю.

Песни о нем будут петь тысячи лет. И будут сидеть у очагов дети, которым только еще предстоит родиться, и слушать, как бился Радж Ахтен с Госпожой Подземного Мира. Они будут разевать от удивления рты и дрожать от страха, стараясь не показать этой дрожи отцу.

Все это и многое сверх того представилось Радж Ахтену, когда он выбрался из завоеванной им крепости к свету дня. Вокруг нее еще вилась ядовитая дымка опустошителей.

Он спрыгнул в защитный ров и внезапно ощутил тошноту и судороги в желудке.

Ощущение это было ему хорошо знакомо.

Умирали его Посвященные.

Улицы вокруг дворца в Бел Наи были залиты утренним светом. Над крепостью летали белые голуби, садились на крыши и расхаживали по ним с важным видом, негромко воркуя.

Кричали, как всегда, уличные разносчики:

— Фисташки, свежие жареные фисташки, еще горячие!

Верблюды лежали на солнце, лениво пережевывая жвачку.

В этот город, расположенный за тысячу миль к северу от Картиша, еще не пришла весть о нападении опустошителей. Управляющие Радж Ахтена не хотели тревожить население.

В Башне Посвященных умирали тем временем четыре человека.

Среди них было три вектора, которые передавали Радж Ахтену жизнестойкость. Эмир Оватт различал их по голосам. Одного звали Кораб Мантусар, и вектором он служил вот уже двенадцать лет. Второй, Джиньяфал Диссаи, был вектором чуть меньше пяти лет.

Каждый из них передавал господину сотни даров. Они проводили время за игрой в шахматы, попивая чай, когда в комнату к ним вошел эмир и уколол двоих по очереди своей отравленной иглой.

Смола кустарника, прозванного «злодеем», парализовала легкие, и человек умирал от удушья. Эти люди, лишенные жизнестойкости, долго продержаться не могли.

Тем не менее умерли они не сразу. И оба успели еще позвать на помощь.

Эмир вонзил иглу в плоть третьего Посвященного.

Но тут в комнату ворвался услышавший крики стражник и не мешкая разрубил своей саблей старого эмира напополам.

Эмир, умирая, почувствовал, что стражник взял его за руку.

На мгновение ему почудилось, что тот хочет выразить таким образом свое сочувствие. Но лишь испуская последний вздох, понял эмир, что стражник просто удерживал его руку с отравленной иглой, дабы не было больше жертв.