Танит Ли - Анакир

— Просто знаю, — ответила она. — И знаю, что должна быть там.

— Но для чего, госпожа? — он заметил, что вокруг них собрались люди. — Вы увели нас из Ланна. Вы призвали богиню, и Она встала перед нами...

Он умолк, ибо понимание поглотило и сделало ненужными все вопросы.

Сафка густо покраснела, глаза ее сверкали. Ей нравилось быть любимой, ведь раньше ей доставалось так мало любви.

— Это богиня сказала мне, что я должна идти, — произнесла она, когда шум вокруг слегка умолк.

Наступила тишина. Подобные доводы не оспаривались.

— Мы последуем за вами, — послышался голос офицера.

— Нет, — возразила Сафка. — Я приглашаю только тех, кто, как и я, чувствует необходимость добраться до города. Другие будут бесполезны для богини. Ей нужны только те, кто отвечает Ее замыслу.

— Но в чем Ее замысел?

Сафка простерла руки. Ветер трепал ее волосы. В такие минуты она делалась прекрасной, но не как женщина, а как может быть прекрасен горный пик или горделивое дерево.

— Не знаю. Но чувствую, что я часть его. Ашни сделала меня этой частью.

Им уже было поведано про Ашни, богиню-ребенка, ту, что неузнанная жила среди них в Ольме...

На том собрание и кончилось. На следующий день Сафка собрала обоз из здешних повозок — очень легких, украшенных резьбой, крытых цветным полотном, пропитанным воском. В долине не было зеебов, не говоря уже о лошадях. Зорцы запрягали кастрированных баранов, и свите Сафки пришлось поступить так же. Когда она пересекла один из дощатых мостов через реку, с ней шло меньше двадцати человек.

— Зачем мы туда потащились? — спросил Яннул.

— Меня тянет туда, — ответила Медаси. — Именно так, как говорила Сафка.

Она старалась объяснить ему эту свою тягу, но он не мог понять, а может быть, и не хотел. Тем не менее Медаси твердо решила последовать за Сафкой на северо-восток, и он пошел с нею. Зато их сын наконец-то был счастлив. У него появился друг, ланнский мальчишка тех же лет, который тоже принял участие в экспедиции. Сейчас они вместе ехали на тележке, запряженной двумя жирными, но резвыми свиньями.

Дождь, начавшийся несколько дней назад, шел не переставая.

Яннул, промокший до костей, проклинал в душе эту затею. Он не верил ни в какой город, хотя тому и придавалось столь важное мистическое значение.

Лежа на спине в трясущейся повозке, он продолжал размышлять. Его правая рука, некогда разбитая Ригоном* [2], ныла от сырости и скучала по оружию от воспоминаний о кармианцах. Захватчики не причинили ему никакого вреда — просто выгнали, как собаку. И он слишком устал, чтобы гневаться, страдать, бояться или скучать... Когда снаружи раздался какой-то шум, Яннул соскочил с подстилки, схватил нож и бросился вон. И чуть не свалился на голову младшему сыну, который стоял у повозки и окликал его.

— Все в порядке, отец. Это не война.

Яннул встряхнулся, пытаясь согнать с себя остатки дремоты. Спрятав нож, он подумал, что его сын явно находит своего отца и героическим, и достойным любви, и в то же время смешным. Ему самому одновременно хотелось обнять и отшлепать его.

— Так что же там?

— Пойдем, сам посмотришь.

Яннул позволил себя увлечь. Они прошли с четверть мили, и тогда он в самом деле увидел.

Лес, через который они ехали весь вчерашний день, расступился и открыл на востоке панораму зари с переливами красок, приглушенными легкой дымкой. Под этим великолепием протянулась лента другой реки с отраженным в ней небом. А за рекой, под пологом зари, высился таинственный Древний город Зора.

Разрушенный город, как сломанный меч...

Чтобы достичь его, им следовало перебраться через вторую реку. Весь ее берег, насколько хватало взгляда, был усеян россыпью деревень. Где-то они лепились друг к другу, где-то отстояли на мили. Похоже, люди считали нужным жить поблизости от разрушенного города, но не в нем самом. Довольно странное размещение. В поисках моста или брода им пришлось пройти между двух таких поселений, затем по отмели, и снова через деревни... Мужчины, женщины, дети и овцы выходили из домов и долго глядели им вслед. Яннул и несколько других ланнцев пытались заговорить с местными жителями, но бесполезно — теперь с ними не было переводчика. Их не понимали, однако охотно показывали дорогу туда — вверх по течению. Все знали, что незнакомцы стремятся попасть в Древний город, и помогали, как могли.

Наконец они набрели на большую весельную лодку, привязанную к дереву. Что ж, это тоже был способ переправиться.

Четверо ланнцев взялись опробовать ее. Сев на весла, они прошлись по реке туда-сюда и остались довольны. Плыть было недолго, но подготовка к переправе отняла много времени, ведь требовалось перевезти не только людей, но и растревоженных блеющих животных, а также добро из повозок, которые пришлось оставить на берегу. Вполне возможно, что жители ближайших деревень поживятся их брошенным имуществом.

Вдруг все разговоры стихли. Нечто, хранящееся под стенами зорского города, дотянулось до сознания людей и вымело оттуда все мелочные мысли. Наступила тишина, нарушаемая только завыванием ветра вокруг каменных выступов.

С этого берега город смотрелся единой темной массой, высоким бастионом из черного камня, увенчанным черной верхушкой башни.

На расстоянии город выглядел совершенно целым, хотя люди знали, что этого не может быть. На самом же деле так было и в то же время не было. Стены зияли множеством проломов, а кое-где и совсем рухнули, но за ними вырастали новые стены из обломков, которые лежали так плотно, что пройти было невозможно.

Они бродили вдоль стен — маленькая группа людей, пытающаяся найти вход.

— Я здесь, с тобой, — Яннул положил руку на плечо Медаси. Она улыбнулась в ответ, и он понял, что в ее глазах нет страха, хотя этот город был точной копией Равнинного. Но не нынешнего, а такого, каким тот был века назад.

Наконец один из детей, убежавший дальше других, нашел ворота. Наверняка где-то были и другие. Самих ворот не сохранилось, осталась только арка.

От нее ступенями спускались широкие террасы. Улицы разбегались в разные стороны. Башни вздымались в небо. На возвышении стояло здание с колоннами, в котором светилось высокое окно. И, что удивительно, цветное стекло в нем было целым.

— Сафка! — позвал Яннул, но Медаси покачала головой — их ольмская госпожа была уже далеко впереди, притягиваемая зовом беззвучной песни Города. Она шла на этот зов, а они следовали за ней.

Разбитые башни наверху были как тени, отброшенные в небо.

«Боюсь ли я?» — спросила себя Сафка.

«Нет», — мягко ответил голос внутри нее. Это была та половина, что подобно матери или учителю вела за собой всю ее сущность. «Нет, не боишься. Сила этого места очень велика. Но у тебя есть цель, и это тоже сила. Ты сама чувствуешь это».