Константин Ветошко - Три грани рока

— Возможно, он просто слишком поздно прибыл? — Керит, словно и не слыша слов пехотинца, рассуждал вслух. — Боялся? Или он не из этого племени и его с трудом смогли уговорить вмешаться? Или он и вовсе специально ждал, позволяя нам убивать? Проклятье, как некстати, что мы были без защитных амулетов!

Торстен с трудом приподнялся и теперь силился рассмотреть в неверном свете, что же произошло с Риталом. Когда ему это удалось, норд непроизвольно вздрогнул. Верхняя губа и небо пехотинца были разрублены, передние зубы выбиты. Судя по всему, пострадало у него и горло, но Торстен не смог толком разглядеть насколько. Но страшнее всего было то, что все лицо Ритала представляло собой кровавую маску из тысяч мелких ранок. Местами оно было обглодано чуть ли не до кости. Ничем кроме вмешательства магии то, что он был не только жив, но еще и разговаривал, объяснить было нельзя.

— Неплохо меня эти скаренные дикари отделали, Тор. А потом еще и муравьи лесные поглодали, — Торстен только хотел спросить о том, что произошло у солдата с лицом, когда Ритал, словно угадав его мысли, растянул покореженные губы в жутковатой улыбке и сам пролил свет на свои злоключенья.

— Лучше давайте думать, как нам выбираться, — в голосе Келя не проскользнуло и капли сомнения, что это вообще возможно.

Но пленникам не довелось обсудить побег. Решетка, закрывающая вход в яму, с громким треском откинулась, и в нее спустились сразу трое горцев. Варвары по одному поднимали императорских солдат и привязывали их к канату, после чего пленников поднимали наверх. Очередь дошла до Торстена только тогда, когда всех товарищей уже увели. Оказавшись на поверхности, норд зажмурился от яркого света. Не успели его глаза толком приспособиться, как юношу подхватили под руки и куда-то поволокли. Торстен мельком увидел большое селение варваров, а потом его словно мешок с мукой зашвырнули в обветшалый барак.

Рядом с ним на земляном полу беспомощно лежали и остальные пленники. С трудом оглядевшись, норд понял, что намечающееся здесь действо ему решительно не нравится. В просторной комнате стояло несколько больших столов, на одном из которых был разложен внушительный набор ножей, игл и прочего инструмента определенного толка. Имелась и небольшая жаровня, в которой уже калилось несколько железных прутов. Возле нее, кровожадно улыбаясь, стояла пара горцев.

— А нельзя сразу перейти к той части, где мы уже пришли к соглашению с любезными хозяевами, и обойтись без этих милых игрушек? — голос Келя был привычно весел, но чуткий слух Торстена легко различил в нем нотки страха.

На попытку пошутить никто не обратил внимания, а гвардейцы разразились проклятьями. Норд же смог наконец рассмотреть всех пленников. Похоже, что из солдат смешанной пехоты выжили только он сам, Кель и Ритал. Гвардейцев в плен попало четверо, в том числе и командир отряда — Керит. Октат, кстати, был единственным, кто оставался полностью спокойным и взирал на пыточный инструментарий без всякого страха.

Горцы на пленников внимания пока не обращали, словно кого-то дожидаясь. И действительно, через несколько минут в дом зашли сразу четверо варваров. По богатой по местным меркам одежде и хорошему оружию без труда можно было понять, что это далеко не простые дикари, и скорей всего кто-то из них вождь племени.

— Вы совершил тяжкий грех, — величественно провозгласил один из прибывших, отличавшийся внушительным пузом, и вперил тяжелый взгляд в беспомощных пленников. На имперском он говорил чисто и почти без акцента. — Вы по недомыслию оборвали жизнь вождя племени. За это вас ждет суровая кара. Но в милости своей я готов даровать вам легкую смерть, если вы честно расскажете представителям племен о том, что сами, без чей-либо помощи, совершили это злодеяние.

Ответом горцу послужило мрачное молчание. Все пленники понимали, что выбор у них сейчас прост — как встретить смерть. В то, что их убьют быстро и безболезненно ни один из них не поверил. Трусов среди солдат не было, и после секундного колебания общее мнение выразил Керит.

— У меня другое предложение. Иди и утопись в выгребной яме ублюдок. Твои лживые обещания не помешают нам умереть достойно. И перед смертью мы будем знать, что твое скаренное племя вырежут под корень, от таких жирных откормленных отбросами боровов как ты до голозадых детей, уродливых женщин и спятивших стариков! — Голос Керита ни разу не дрогнул, в нем не было даже намека на эмоции, а вот горец к которому он обращался, с каждым словом все больше наливался кровью, с бешенством буравя гвардейца своими поросячьими глазками.

— Ты… — От ярости вождь племени не смог ничего сказать и просто указал на ближайшего пленника. Гвардейца тут же подхватили, раздели и кинули на грубо сколоченный и заляпанный чем-то красным стол. Губы солдата шевелились в беззвучной молитве.

Среди пленников послышались бессильные проклятья, они прекрасно понимали, что сейчас будет происходить. Один из горцев любовно погладив разложенные лезвия, выбрал средних размеров нож и ловким, привычным движением отрезал гвардейцу палец. Но боец Сплава не закричал. Стиснув зубы, он лишь тихо застонал и несколько раз дернулся связанным телом, а потом с ненавистью уставился на палача.

Но горца было не запугать грозными взглядами. Неторопливо подойдя к жаровне, он извлек раскаленный докрасна прут и с наслаждением прижег пленнику рану. Тут уже даже могучая выдержка гвардейца дала сбой, и он зашелся в отчаянном вопле. Когда солдат перестал кричать и лишь хрипло дышал сквозь стиснутые зубы, к нему обратился вождь.

— Ну что? Хочешь безболезненную смерть? Все что тебе нужно, это просто признаться в том, что ты и так сделал. К чему упорство? О нем никто не узнает. Сделай как сказано, и мы похороним твое тело по вашим обычаям. Решайся! — голос горца стал ласковым и вкрадчивым, что сильно не вязалось с его внешностью.

— Сдохни, скаренная тварь, — гвардеец попытался плюнуть в лицо вождю, но не смог, и вязкая, кровавая слюна растянулась у него по подбородку.

Горец с силой ударил пленника в живот и отошел, давая знак палачу продолжать. Торстен хотел закрыть глаза, но его словно притягивало жуткое зрелище. Пытали гвардейца долго и с фантазией. Ему загоняли иглы под ногти, жгли железом, медленно снимали кожу. От отчаянных криков закладывало уши, но могучий гвардеец не терял сознание и упорно продолжал бороться с болью.

Иногда пытки прерывали, и вождь племени спрашивал, не образумился ли пленник, но тот неизменно отвечал руганью, а когда сил уже совсем не осталось, просто в ярости рычал. Когда ему раскаленной иглой выжгли глаза, гвардейцу наконец повезло, и он умер, прервав свои мученья. Торстен смотрел, как горец в ярости пинает мертвое тело, и думал о том, что даже не помнит, как звали бойца Сплава, сумевшего уйти из этого мира не потеряв достоинство и честь.