Юрий Нестеренко - Крылья

Действительно, никаких признаков погони уже не было слышно.

Может, они и с самого начала не гнались за мной, а ругались между собой… Но, должно быть, в этих местах нет никаких поселений, подумала я, иначе они бы не стали кричать, боясь привлечь к себе внимание. Может, здесь и живет какой-нибудь одинокий фермер, который не осмелится выяснять, что происходит, и если я наткнусь в тумане на его дом, благоразумней будет обойти его стороной.

Перевалив через гребень холма, я начала спускаться вниз. Вскоре я оказалась в зарослях сухого колючего кустарника, давно сбросившего листья, затем заслышала впереди журчание и с разбегу перепрыгнула через ручей, берега которого уже подернулись ледяной корочкой, потом снова карабкалась вверх, плутала между какими-то криволапыми деревьями, опять шагала по жухлой траве… Иногда я ненадолго останавливалась и даже присаживалась передохнуть, но перестать двигаться надолго означало замерзнуть — так что, когда туман начал светлеть, я все еще шла, не разбирая дороги.

Наконец — прошел уже, наверное, час или два после рассвета, — туман стал рассеиваться, и я увидела перед собой длинный пологий склон холма, спускавшийся к темно-зеленому хвойному лесу. По лесу вилась дорога, уходившая на расстоянии пары миль в ворота многобашенного города, стоявшего в излучине реки.

Хотя теперь мой путь лежал под уклон, я едва держалась на ногах, когда добралась до города. Городок был невелик — должно быть, в нем не было и тысячи жителей, типичная провинциальная дыра где-то на окраине большой державы, — и все же, если бы не усталость, жажда и голод, я бы пялилась во все глаза на его непривычные круглые дома и протянувшиеся через улицы висячие галереи. Я ведь впервые в жизни очутилась на другом континенте, который тысячелетиями развивался без всякого контакта с родной для меня культурой!

Гантруские дома — почти все они в горизонтальном разрезе круглые, овальные или, по крайней мере, имеют скругленные углы — действительно необычны с точки зрения жителей западного Инйалгдара, особенно илсудрумцев, у которых круглых построек нет вообще — даже башни крепостей и храмы у них квадратные или многогранные. Мы еще готовы ожидать таких изысков от дворцов или церквей, но не от домов простых горожан и тем более селян. Нам кажется нелепым жить в круглой комнате, поскольку там неудобно размещать прямоугольную мебель. А гантрусы считают, что нелепо делать прямоугольную мебель, имея округлые формы тела. Вообще, в их представлении углы противоречат гармонии: угол — это всегда результат разлома, раскола, разрушения, в живой природе нет углов. Кстати говоря, при той же площади помещения круглое здание имеет меньшую протяженность стен, чем квадратное, а значит, на него уходит меньше материалов и оно лучше сохраняет тепло.

Висячие галереи — еще одна альтернатива инйалгдарским архитектурным решениям. Любой город, стиснутый в пределах крепостной стены, страдает от тесноты, особенно когда его население растет. Но если мы решаем эту проблему, надстраивая новые этажи, то гантрусы предпочитают жить поближе к земле — это опять-таки отвечает их религиозно-философским традициям — наверх переносить улицы. Кстати, еще одно преимущество круглых домов — их можно ставить практически вплотную друг к другу, и все-таки солнечный свет будет проникать в окна. Конечно, главные улицы все равно не застраивают, но галереи вместо переулков и огражденные перилами пешеходные дорожки на крышах — обычное дело в гантруских городах.

Обо всем этом мне прежде доводилось читать в книгах, но, как я уже сказала, теперь я больше смотрела под ноги, чем по сторонам. Хотя идти мне было, в сущности, некуда. Вскоре я просто опустилась на вторую ступеньку подковообразного крыльца какого-то богатого дома. Камень был, конечно, холодный, но мне было уже все равно. Я вытянула гудящие ноги и уронила голову на грудь, прикрыв глаза.

Кажется, я уже начала дремать, но из этого состояния меня вывел короткий металлический звон. Я открыла глаза и увидела у своих ног медную монету; какой-то гантрус в традиционной для них хламиде, только не легкой, как в тропических широтах, а отороченной мехом, шагал, не оглядываясь, прочь. Первой моей мыслью было, что он ее обронил и что для меня это пусть небольшая, но удача, однако в следующий момент до меня дошло. Мне подали милостыню!

Кровь прихлынула к моим щекам. Неужели я произвожу впечатление нищенки?! Ну да, а какое же еще? В этих грязных матерчатых туфлях на босу ногу, выставленных на всеобщее обозрение… правая, кажется, еще и порвалась… и это старое пальто с капюшоном, в котором я месяц спала в трюме… А когда я в последний раз не то что мылась, но хотя бы умывалась? Не видя себя со стороны, я все еще воспринимала себя той чистенькой девочкой из хорошей семьи, которая некогда выехала из ворот Йартнара со шпагой на поясе, с полным кошелем денег и на великолепном тйорле, какой сделал бы честь лучшим аристократам королевства. А на самом деле… Я даже порадовалась, что давно лишилась своего зеркальца в бронзовой раме. Мне не хотелось увидеть то, что я бы там увидела.

Первым моим движением было окликнуть гантруса и возмущенно сказать, что он ошибся. Но, подумав получше, я нагнулась и подобрала монету.

У меня ведь совсем ничего не было, кроме этих грязных шмоток и небольшого количества зерна в карманах. Готовясь к бегству в трюме, я подумала, не прихватить ли бутылку дралигамского, но тут же отказалась от этой идеи: во-первых, горлышко торчало бы из кармана, а во-вторых, при попытке продать ее здесь я скорее всего получила бы вместо денег тюремную камеру.

Ладно, подумала я. Если рассуждать трезво, что здесь унизительного? Я ведь не стою на коленях, не протягиваю руки, ни о чем не прошу и не умоляю. Просто присела отдохнуть. А если кому-то охота кидать деньги, так это их личное дело. Ну и посижу еще немного, тем более что ноги все еще гудят. Глядишь, наберется на еду и ночлег.

Однако этому плану не суждено было осуществиться. За спиной послышались тяжелые шаги, и кто-то грубо тряхнул меня за плечо:

— А ну, проваливай, попрошайка!

Я поспешно вскочила на ноги, пока он не ощупал мою спину более тщательно, и обернулась. Мне в лицо скалился отъевшийся широкомордый тип в бледно-зеленых одеждах, подпоясанный толстым витым шнуром с серебряными кистями; такая же кисть свешивалась с его кургузого колпака. Я догадалась, что, несмотря на важный вид, — передо мной всего лишь слуга. И, кажется, даже не гантрус — судя и по акценту, и по слишком широкой физиономии. Южные области Гант-Ру — результат экспансии этнических гантрусов, в соответствии с их традициями, не столько военной, сколько торговой. Сами гантрусы презрительно именуют эти земли «урба» — слово, означающее нечто среднее между провинцией и колонией. Как правило, эти территории, некогда бывшие самостоятельными княжествами, сами попросили принять их в состав Гант-Ру, что и было им с демонстративно подчеркнутой неохотой позволено.