Лада Лузина - Меч и Крест

— А змей что, появляется раз в тысячу лет? Как в кино? Ты что, — дошло наконец до Даши, — хочешь сказать, он был на самом деле?

— Не был. А есть, — опровергла та. — И ты сама сказала, в ночь на Ивана Купалу змеи обретают силу…

— А ты говорила, — нервно отбилась Чуб, — что змеи-горынычи — это наша древняя память про динозавров! Нет, — взбудораженно переспросила она, — ты что, правда веришь, что сегодня ночью из-под земли вылезет дракон о трех головах?

— Конечно, нет, — обиделась Маша. — Я говорю о том, что Демон, Дьявол, Мефистофель, Мара или, как называли его на Украине, Огненный Змей действительно существует. И он не абстрактное зло. Он…

— Ну, не-е! — поняла ее намек Чуб. — Может, Ян и сволочь, но он обычный парень! С двумя руками, ногами и, заметь, всего одной рыжей головой!

— В каком смысле рыжей? — оступилась Маша.

— В прямом, — булькнула Даша. — Или он, по-твоему, брюнет?

— Конечно, брюнет, — не поняла ее сарказм та. — С черными волосами, черными глазами…

— Подожди, подожди, — задохнулась от внезапной надежды Землепотрясная. — Так, может, это во-още не он? Не он тебя замолаживал? Мой Ян — рыжий-прерыжий! И глаза светлые! Мы говорим о совершенно разных людях!

— И эти разные люди подарили нам одни и те же цепи? Так не бывает! Нет! Я пришла в «Центрѣ»… — попыталась распутать узел Ковалева.

— После меня и Кати, — активно поддержала ее в этом намерении Чуб.

— И возле дверей Кылыны сидел парень.

— Да, сидел.

— Молодой.

— Да, молодой.

— И на руке кольцо, с большим голубым камнем.

— Да, с голубым… — настороженно нахмурилась Даша.

— Он читал книгу «Мастер и Маргарита»!

— Да, — офигела Чуб.

— И был брюнет.

— Нет! Рыжий. Стой! А Катя говорила, вообще блондин… И уверенно так, так же, как ты сейчас. — Даша исступленно встряхнула белыми косами. — Брюнет, рыжий, блондин. И все в одном месте.

— У него три головы — три ипостаси одновременно! Змей о трех головах! «Он один в трех лицах, и он — обман»! — схватила Маша с дивана дневник Мира и сунула его подруге под нос. — Читай! «Он есть». «Я знаю его в лицо». «Он помогал мне… и он обернул мое золото в черепки». Это он заставил его пойти к Кылыне, а потом убил ее! Он, а не Мир. Он обещал Миру клад, а сам использовал его!

— Это невозможно, — выговорила Чуб, не веря. — Если бы Ян хотел, он мог убить нас уже тысячу раз.

— Ему нет нужды убивать нас, — вдруг выдохлась и потухла Маша. — Для свершения обряда ему нужна была только одна. Он видел, как мы занимали очередь друг за другом, общался с каждой из нас и знал, что преемницы Кылыны будут бессильны помешать ему «вернуть прежнюю власть».

— Прежнюю власть?

— Когда-то давно, еще до основания Киева, эта земля принадлежала ему.

— Да когда это было!

— Верно. Он так и сказал: «Мои предки жили в Киеве еще до основания Киевской Руси».

— И зачем он втюхал нам эти цепи?

— А зачем на людей одевают цепи, — чтобы они стали рабами. Он не знал, какая из трех войдет к Кылыне первой, и поэтому заранее сковал всех троих. Он сковал что-то внутри нас…

— Что?

— Силу.

— Коли так, значит, не такие уж мы бессильные, — хмуро заметила Землепотрясная.

Она неприязненно уставилась на свою змею, мучительно размышляя: кинуть ее об пол или пока не стоит? — и прислушиваясь к себе: внутри не происходило никаких сильных перемен. Там по-прежнему были лишь пустота, разочарование и стоявшая в стороне безмолвная надежда, что Маша крупно ошибается и Ян — всего лишь Ян, а его подарок — просто подарок.

Но получалось, что ошибаться — еще хуже! И если Маша — тайная дальтоничка, не способная отличить рыжего от брюнета, то Ян — не страшный и грозный Демон, а явный и мерзкий бабник, и Даша не трагическая жертва, а тривиальная и конченая дура!

— Он как-то назвал ее. Ур… Урус… Убрус… — попыталась вспомнить она.

— Святой Убрус — полотенце, на котором отпечатался лик Христа. Нерукотворный образ! — буркнула будущий историк.

— Значит, по-другому…

Маша тоже сняла свою цепь-змею и настороженно оглядела ее со всех сторон, словно опасаясь, что та оживет и укусит ее — в отместку за разоблачение.

— Но раз ему нет нужды нас убивать, отчего мы умрем сегодня? — недовольно поинтересовалась Землепотрясная.

— Мы не умрем, — безрадостно сказала Ковалева. — Просто Кылына была настоящей Киевицей. И передав свою силу нам, не сомневалась: ее наследницы кинутся защищать Город. И знала: стоит нам стать на его пути, мы погибнем, ведь мы ничего не знаем и не умеем. Она судила по себе и не могла даже предположить, что мы можем просто остаться в стороне.

— Ты хочешь сказать, — с интересом подхватила догадку Даша, — что если мы не будем ни во что вмешиваться и не станем снимать его цепи, то ничего с нами не случится? Ну и ладненько… — Она быстро нацепила змею обратно, испытав при этом не приятное и не героическое облегчение. Затем злобно сбросила с кресла свою парадную одежду и умостилась туда, торжественно водрузив на колени Изиду Пуфик, с видом человека, твердо вознамерившегося провести вечер дома у камина, смирившись с собственным сомнительным «Я».

— В конце концов, — нервозно оправдалась она, — мир и так принадлежит Дьяволу. Так в Библии написано. Разве нет? «Вот идет Князь мира сего, и я не имею от него ничего».

— Да, — пришибленно согласилась Маша.

— Так чего тогда дергаться?

— Логично…

Глава двадцать четвертая,

в которой Маша разочаровывается в рыцарях

Купало — в восточно-славянской мифологии главный персонаж праздника летнего солнцестояния.

Пуфик приветственно мяукнула.

Из дверей бесперильного балкона вышла блондинка Белладонна, очевидно, вернувшаяся с прогулки по карнизам. В зубах она несла нечто, поначалу принятое Машей за мышь, которую порядочные кошки приносят, поймав, своим любимым хозяевам. Но нечто оказалось неизвестным Ковалевой растением, смятым, зеленоватым и неприглядным, и подносить его им кошка не стала.

Выпустив добычу изо рта, Белладонна вдруг осатанело зарычала, распушив вставший карандашом хвост, в два прыжка перенеслась на каминную полку и с ходу заехала по бандитской морде Бегемота возмущенной когтистой лапой. В секунду кошка и кот сплелись в стремительный черно-белый клубок. Клубок свалился с полки на пол, распался, зашипел и сцепился снова.

Маша испуганно забегала вокруг, страшась сунуть руку в рычащий и царапающийся кошачий тайфун. Чуб, сбросив с колен оставшуюся совершенно безучастной Изиду Пуф, метнулась к столу, где стояла третья, не использованная никем Машина бутылка кока-колы.