Ольга Григорьева - Колдун

– Блуд?

Зеленые глаза болотника взметнулись на нее, окатили холодом:

– Нет. Крогуруша.

– Кто? – не поняла Полева.

Отыскав наконец нужную травку, болотник протянул ей зеленые с бурыми пятнами, рассеченные по краям листья, велел:

– Разотри в пыль и брось в воду. – И, вспомнив про ее вопрос, недобро усмехнулся: – Крогуруша. Дух такой. С виду – как большая кошка, а внутри – смерть. Они обычно в одиночку не ходят – всегда за хозяином-колдуном следуют. Это ее когти из меня силы вытянули. Впрочем, и я в долгу не остался. Одного не пойму, как же я ее не почуял?

Из его короткого пояснения Полева мало что поняла. Честно выполняя приказание, она мелко растерла траву, набрала в корец кипящей воды из котелка и, ссыпав внутрь буроватую пыль, протянула корец болотнику: – Вот…

Выродок выпил зелье одним махом, словно простую холодную воду, и, откинувшись на спину, закрыл глаза. Умильно глядя на его спокойное лицо, Полева присела на краешек его лавки. Обычно она спала на подстилке в углу, но теперь ей не хотелось уходить, да и Выродок не гнал. Пусть отдыхает – вон сколько ночей не спал… В дверь требовательно постучали. Помрачнев, Полева двинулась к влазу с твердым намерением выпроводить незваного гостя, но, слабо шевельнув рукой, Выродок велел:

– Впусти. Это Добрыня.

Это и впрямь оказался боярин. Грузно продавливая хлипкие половицы и пригибаясь, чтобы не задеть головой низкую матицу, он подошел к лавке, склонился над Выродком:

– Ну, как ты?

– А ты? – вопросом на вопрос ответил тот. Не ожидавший иного ответа Добрыня сразу перешел к делу:

– Погляди-ка, что наши у роднинских стен нашли. Может, тебе эта вещица знакома? Они болтают, будто ее хозяин в кота перекинулся и в Родню убежал.

– А ты веришь? – не открывая глаз, поинтересовался болотник. Добрыня хмыкнул:

– После встречи с тобой я во многое стал верить… Выродок приподнялся, сощурился. Протянутая к нему сума пахла лесом, травами и человеком. Тем самым человеком, чей запах Егоша запомнил на всю жизнь. Забыв о слабости, он сел, спустил с лавки ноги. Зелье уже начинало действовать, и голова не кружилась, как тогда, ночью, когда, спеша уйти от возможного преследования, он кинулся в Нестру и, преодолевая течение, поплыл к Киеву…

– Дай-ка.

Добрыня положил суму ему на колени. Егоша недолго смотрел на нее, а затем кивнул Полеве:

– Принеси сухое. Мне нужно к князю.

– Что? – заволновался Добрыня. – Стряслось что?

– А то стряслось, что нынче в Родню явился тот, кто мне под стать. Это я с ним поцапался. – Он покачал головой: – А я-то понять не мог – с чего я Крогурушу не учуял? Вот тебе и Крогуруша…

Полева принесла одежду, разложила ее на лавке перед Выродком. Даже не глядя на заботливо постиранные и даже кое-где вышитые ею вещи, болотник принялся одеваться. Его движения казались неловкими, и от боли он иногда кривил лицо, но голос оставался ровным:

– Убеди князя, боярин, что теперь у него одна дорога – заставить брата явиться с повинной. И чем скорее он это сделает, тем лучше. Иначе Сирома сбережет Ярополка, а потом, возможно, сомнет Владимира.

– Сирома? – Добрыня впервые слышал это имя, но Выродок уже не раз доказал свою преданность и сомневаться в его словах было глупо. Пока его следовало слушать. Только пока…

– Да, – натягивая порты, кивнул болотник. Волнение боярина плескалось на него мутной волной, мешало сосредоточиться. Егоша не ведал, зачем Сирома явился в Родню, но в одном не сомневался – Владимиру уже не придется оплачивать победы столь малой кровью – сила Велеса встала на сторону его брата. Припозднилась, но все же встала. Волхву потребуется совсем немного времени, чтобы вернуть Ярополку уверенность в своих силах и помочь ему выкрутиться из беды, но, пока этого еще не случилось, следовало поспешить.

– Но как…

Заметив огорченное лицо боярина, Егоша поморщился. Тревожащий Добрыню вопрос висел в воздухе, полыхал перед взором болотника огненным свечением: как и кто пойдет в Родню торопить Блуда?

– Я не могу, – коротко заявил Егоша. – Сирома меня слишком хорошо знает. Продаст.

– Но кроме тебя никто не пройдет сквозь стены, – тихо признал Добрыня.

Никто не пройдет… Боярин говорил верно. Даже Полева ничем не смогла бы помочь. Хотя…

Егоша стрельнул глазами на съежившуюся в углу мерянку:

– Она сходит.

– Она?

– Да, она. Блуд ее знает, и коли придумать ей сказку – ее впустят. Какие подозрения на бабу? Она поторопит Блуда, а тот уж сам решит, как побыстрее выставить Ярополка из Родни.

– Я не пойду, – неожиданно сказала Полева. Остолбенев от ее внезапного отказа, колдун уронил на колени еще неодетую срачицу.

– Почему? Боишься?

– Нет. – Полева и впрямь не боялась. Смерть не страшила ее, как раньше, но теперь она поняла, чего добивался Выродок. Он желал смерти Ярополка. Это было гнусно… Выманить князя лживыми посулами, а затем лишить его жизни… Полева любила колдуна, но помогать ему в подобных мерзостях не желала! Выпрямившись, она заставила себя произнести еще раз:

– Я не пойду!

Зло отшвырнув срачицу, Егоша встал и, шагнув к ней, больно ухватил двумя пальцами за подбородок:

– Почему?

Мерянка стрельнула глазами на Добрыню. Она все смогла бы объяснить Выродку, возможно, даже уговорить его не опускаться до столь подлого поступка, но боярин мешал ей. Заметив ее замешательство, Добрыня скользнул к дверям:

– Вы тут пока потолкуйте, а потом, ежели сговоритесь, ты меня у Владимира сыщешь…

Слегка опешивший от необъяснимого поведения ранее покорной мерянки, Егоша сумел лишь кивнуть, но, едва дверь за боярином закрылась, он вплотную подступил к упрямице, жестко встряхнул ее за плечи:

– Не ты ли клялась, что будешь делать все по моему слову?!

Глядя в его мутные, будто болото, глаза, Полева глубоко вдохнула. Настало время поговорить. Страх перед таящимся в душе Выродка злым существом закрался в ее сердце, руки затряслись, но уберечь его от страшного греха было необходимо. На этой земле он не знал покоя, но теперь, не понимая, что творит, он лишал себя и покоя после смерти! Неимоверным усилием подняв к груди отяжелевшие от страха руки, она нащупала подарок Антипа, сдавила его в вспотевших пальцах.

– Не кричи.

И в мольбе вскинула на Егошу глаза. До сей поры болотнику не доводилось испытывать ничего подобного. В огромных зрачках мерянки пряталась могучая и спокойная сила. Опалив его душу, она рванулась в наглухо запертое сердце и, словно разрыв-трава, сокрушая все на своем пути, принялась сминать его, заставляя вздрагивать от рвущей нутро боли. Отступив под ее натиском, болотник отвернулся и, не желая признавать поражения, рыкнул: