Карина Демина - Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь

— Или, дорогая Габи, ты делаешь вид, что не привлекает, — Богуслава села-таки, закинула ногу за ногу, точно позабыв, что подобная вальяжная поза менее всего подходит благовоспитанной девице. — В конце концов, королевская милость — это не только алмазы… власть — куда интересней.

— Зачем ей власть? — Мазена уже не давала себе труд раздражение скрыть. — Она слишком глупа, чтобы этой властью воспользоваться.

Щелкнули белые пальцы. И колыхнулось отражение в зеркалах.

— В отличие от вас, Мазена? — тихо спросила Богуслава.

Ответа не было.

А вечером Себастьяна попытались отравить.

Ее Величество перелистывали страницы газеты лопаточкой из слоновой кости, расписанной райскими птицами и виноградом. Держали они лопаточку двумя пальчиками, манерно отставив мизинец, и эта давняя, но неизжитая привычка королевы донельзя раздражала Его Величество. Впрочем, как и другая — в волнении оный мизинчик прикусывать.

Следовало бы сказать, что нынешним вечером Его Величество пребывал в настроении отменнейшем. Облачившись в домашний стеганый халат, король полулежал на подушках и курил. Он позволял себе вдыхать дым медленно, жмурился от наслаждения, чувствуя на языке табачную горечь, улавливая ее оттенки, и выдыхал, стараясь пускать колечки.

Порой Его Величество задумывался о чем-то своем, несомненно, приятном, и тогда замирал, баюкая люльку в смуглой не по-королевски крепкой руке.

— Ваш дым мерзко пахнет, — соизволила заметить королева, откладывая газету.

— Не спорю, — король был настроен благодушно, чему немало поспособствовал неожиданный подарок от генерал-губернатора. Зная тайную страсть Его Величества к трубкам, коих собралась целая коллекция, он прислал новый экземпляр, из груши и сандала, отделанный красным янтарем.

А к нему мешочек наилучшего карезмийского табака.

— Боги милосердные, у меня от него голова болит, — королева нахмурилась, отчего некрасивое лицо ее стало еще более некрасивым. Губы сделались тонкими, нитяными, зато на белой пышной шее появилась складочка второго подбородка.

— Сочувствую, — сказал король, выпуская колечки дыма, темно-лилового, с характерным красноватым отливом, каковой свидетельствовал об исключительном качестве табака.

Кольца поднимались к потолку Охотничьего кабинета, к росписям, и таяли меж рисованных ланей, кабанов и гончих… в дымах прятались массивные кони охотников и лица их…

— Эта ваша привычка совершенно невыносима, — брюзгливо заметила королева, принимая очередную газету из стопочки на серебряном подносе. Выглаженные, избавленные от характерного запаха типографской краски, газеты эти виделись Его Величеству поддельными, лишенными чего-то важного, пусть он сам не знал, чего именно.

— Дорогая, — король провел пальцем по янтарному узору на мундштуке. — Вы стали очень раздражительны. Не завести ли вам любовника?

Королева вспыхнула.

И мизинчик ее коснулся узких губ.

— Как вам князь Щебетнев? Еще тот шельмец, но собой хорош… и не курит…

— Вы об этом так говорите…

Ее Величество зарделась совершенно по-девичьи… и выходит, что не почудилось королю то ненавязчивое внимание, которое Щебетнев уделял королеве.

— Как есть, так и говорю… — король выпустил очередное колечко и, откинувшись на атласных подушках, украшенных вышивками Ее Величества и принцесс, принялся разглядывать потолок… следовало признать, что Гданьская резиденция нуждалась в ремонте. Лица охотников пожелтели, а местами и вовсе стерлись. Роскошные наряды пошли пятнами, местами и вовсе штукатурка вздыбилась, грозя отвалиться.

Ремонт нужен.

Но где деньги взять? Совет вновь заговорит о непомерных тратах на содержание двора… и о бюджете, который подобных трат не предусматривает…

— И для здоровья полезно, и для настроения… главное, не допустите скандала.

Ее Величество фыркнула, разворачивая желтоватые страницы «Охальника», который читала с немалым интересом, хотя всячески подчеркивала, что к газетенке этой прикасается исключительно дабы быть в курсе интересов подданных…

Пускай себе.

И Его Величество вернулись к заботам насущным… все ж таки зарастающий плесенью потолок его беспокоил… а в Белой гостиной и вовсе по стене, прорывая шелковые, расписанные серебром, обои, трещина поползла… подвалы вновь подтопило… и проблема куда как серьезней имеется: подмыли подземные ключи фундамент, вот и оседает древняя резиденция со всеми ее гостиными, кабинетами, бильярдными… со статуями и горельефами, за коии в свое время немалые деньги дадены…

— Ужас какой! — воскликнула королева, роняя лопаточку, которая упала на стол со звуком глухим, раздражающим.

— Где? — не открывая глаз, уточнил Его Величество.

Карезмийский табак кружил голову, а во рту оставлял терпкий привкус горького шоколада, смывать который полагалось кофием… и надо бы велеть, чтобы принесли, однако для того требовалось бы дотянуться до шелкового шнура, который ведет к колокольчику… всего-то в полусажени этот шнур свисает, но ныне и это расстояние мыслится непреодолимым.

…угодил родственник, хорош табак… замечателен просто… но на рынок его беспошлинно, как о том карезмийцы просят, пускать нельзя. Собственные табачники не у дел останутся… нехорошо…

— Здесь! — королева шелестела страницами и платьем… — Ты только послушай… они утверждают, что эта девица беременна от тебя!

— От меня? — Его Величество с неудовольствием приоткрыл левый глаз, припоминая всех девиц, которым за последние месяцы внимание уделял.

Трое…

…а ведь были времена…

…были и прошли, ныне возраст… и пусть еще не старость, но уже тело ослабло, покоя желает, а не увеселений… нет, сам-то король ничего против увеселений не имеет, однако же собственные силы и умения дворцовых целителей оценивает здраво.

И открыв второй глаз, он с уверенностью заявил:

— Врут, дорогая.

— Да? — королева выглядела обеспокоенной. — А пишут, что…

— Дай сюда, — он отложил трубку и руку протянул, испытывая подспудное раздражение, что тихий этот вечер, каковые ныне были редкостью, разрушен. Королева безропотно протянула газету со статейкой.

И снимок имелся свежий.

И написано было живо, увлекательно…

— Врут, — спокойно ответил король, пробежавшись по строкам. — Сами посудите, дорогая… вы же присутствовали на открытии конкурса… и эта… девица, уж простите за каламбур, именно девицей была.

Королева прикусила мизинец.

Не то, чтобы она не знала об изменах супругов, — знала и по давней договоренности, благодаря которой брак этот был крепким и по-своему счастливым, закрывала глаза. Но одно дело очередная интрижка, и совсем другое — ребенок.