Павел Корнев - Лёд

– Ну, так говорят, – смутился тот.

– Почему?

– Шевелитесь! Не стоит здесь задерживаться. – Окрик Жана помог Максу избежать дальнейших расспросов.

– Прибавили! – обернулся я и ускорил шаг. Ночь дохнула холодом и проморозила до самых костей. Жар моментально сгинул, и стужа проникла даже в кости и суставы. Меня так и будет с переменным успехом колбасить? Как бы в золотой середине остановиться-то? А то так либо поджарюсь, либо в ледышку обращусь.

Через несколько десятков шагов звёзды начали тускнеть, а на соткавшихся из небытия кучевых облаках вновь заиграли лучи восходящего солнца. Но холод не отступил, и пальцы ног напрочь потеряли чувствительность. Обморозил? Потом разберёмся. Сейчас главное – убраться подальше от границы. На месте рейнджеров я бы пустил несколько мобильных групп на её патрулирование – здесь беглецов перехватить проще всего.

– Куда теперь? – спросил Макс.

– Сначала до леса, потом на дорогу выйдем, – опередил меня Жан.

– Не опасно ли по дорогам шататься? – разозлился я. – Через лес не лучше пойти?

– В здешнем лесу нас через дюжину шагов на суповые наборы растащат.

– По сторонам смотрите. Что подозрительное увидите или услышите – сразу с дороги! – Я, подумав, решил не спорить с колдуном. Нет, конечно, раньше мы с Ермоловым и лесом ходили, но тогда с нами всегда проводник из местных охотников был.

– А люди здесь живут? – поёжился под порывом обжигающего ветра Ветрицкий.

– Есть один хутор, но туда мы точно заходить не будем. – Я опустил на лицо вязаную шапочку. – Двинули.

– А у нас вроде коньков нет. – Николай смотрел на блеснувшую впереди гладь замёрзшего озерца. На совершенно прозрачном льду не белело ни одной снежинки. Странно, снег-то куда девался? Не чистят же его здесь.

– Делов-то! Разбежимся и перекатимся, – уже приготовился рвануть вперёд Макс, но его остановил Жан.

– Стой ты!

Я взглянул, куда указывал колдун, и обмер: в толще льда неторопливо двигалась тень. На мгновение тёмное пятно приблизилось к поверхности, и над ледяной гладью плавно выдвинулся матовый плавник. Немного проплыв у поверхности, здоровенная рыбина вновь ушла на глубину, а на льду не осталось даже трещинки. Это что за чудище?

– Я т-туда не пойду! – немного заикаясь, заявил Ветрицкий.

– Может, мираж? – обернулся ко мне Макс.

– Ага, мираж. Оттяпает полноги этот Моби Дик, и что делать?

– Лучше бы обойти, – нейтрально заметил Жан.

Я возражать не стал, и мы двинулись в обход. К счастью, озерцо по размерам не превышало футбольного поля, и крюк вышел совсем небольшой. Но до тех пор, пока поле не скрылось за густо разросшимися деревьями с узкими синеватыми листьями, у меня по спине бегали мурашки. Обошлось. А вот вынырнул бы ЗИЛ с чем-нибудь типа ДШК в кузове, и всё – кранты. Теперь хоть время спрятаться будет. Да и снегоступы на дороге снять можно.

– А почему небо чёрное? – вдруг остановился, задрав голову, Ветрицкий.

– Не чёрное, а тёмно-синее, – поправил его я. – Чёрное оно дальше к северу.

Жутковатый пейзаж. Почти чёрное небо со свинцовыми пятнами облаков. Алый шар солнца. Узкие и острые тёмно-синие листья на деревьях. И сверкающая под солнечными лучами незапятнанная белизна снега.

– Не вижу разницы, – передёрнул плечами Николай. – А дорога куда ведёт?

– Никуда, – настороженно оглянулся Жан, но, не увидев ничего подозрительного, немного успокоился. – На север она ведёт, только нет там ничего.

– А кто тогда по ней ходит?

– Кто только не ходит, – хмыкнул я. – Охотники за дичью, дровосеки за северным кедром и лиственницей, чёрные копатели в руинах пошарить. Травники – вообще не поймёшь, зачем.

Глотнув холодного воздуха, я закашлялся. В лёгких лопнул пузырь со студеной водой и ледяным крошевом. Надо с болтовней завязывать.

Когда лес остался позади, по обочинам дороги потянулись пучки торчащей из снега травы, а впереди на высоком холме показались развалины башни. Крепость возвышалась всего на три этажа, выше торчали закопченные каменные обломки.

– Здесь люди жили? – засмотрелся на холм Николай, за что и заработал от Макса толчок в спину.

– Не думаю, что люди. – Жан внимательно оглядел вытянутые треугольники бойниц и, сойдя на обочину, сорвал молочного цвета плод. Ветви куста сгибались под тяжестью ещё полусотни крупных ягод. Колдун помял ягоду в руке. – Неспелая.

Зачем лез? Меня бы спросил, я бы и так сказал. На севере снежные ягоды ближе к лету вызревают.

– В башне ничего ценного остаться не могло?

– Давно всё выгребли.

– А почему здесь никто не селится? – Макс пнул выкинутую колдуном снежную ягоду и вытер о снег заляпанный белым соком ботинок. – Отличный наблюдательный пункт, между прочим.

– Последний раз с год назад поселиться пытались. – Я поправил соскальзывающие с плеча снегоступы, которые были связаны между собой. – Дня три продержались, на четвёртый сгинули. Гиблое место.

– А что так?

– Кто бы знал.

Мы поднялись на пригорок и прошли мимо башни. В лицо повеяло тёплым ветром и неуловимым ароматом прогретой солнечными лучами неглубокой воды. Внизу в долине плескалось небольшое озеро. Тёмные волны с тихим плеском набегали на песок, где доставали-целовали отступивший от берега снег и, шурша, скатывались обратно. Вдоль воды шла трёхметровая полоса, на которой поблёскивала обледенелая галька. Над озером клубился густой туман, и противоположный берег терялся в молочной пелене.

– Это и есть Стылое море? – скептически осмотрелся Ветрицкий.

– Да. – Я набрал полную грудь тёплого воздуха и почувствовал, как отступила боль. Не исчезла без следа, но спряталась куда-то вглубь.

– А почему – море? Оно и на озеро не тянет. Пруд незамерзающий.

– Море – потому, что где бы ты ни встал, противоположного берега не увидишь. – Жан даже перестал нас подгонять и глубоко вздохнул.

– Лужа, – не впечатлился Николай, и мы двинулись дальше.

Дорога прошла по берегу Стылого моря и, извиваясь меж крупных валунов, поднялась на склон холма на противоположной стороне долины. На вершине порывы ледяного ветра моментально выдули из складок одежды более тёплый воздух долины, и по контрасту мороз показался просто диким. После умиротворяющей ряби волн резкие очертания торчащих из снега скальных обломков и ломаные рывки ветвей наводили на мысли о преддверии ада. Не канонической геенны огненной, а царства холода, льда и смерти. Ничего, человек, как таракан, – ко всему привыкнуть может.

– Эй, что такое? – Когда мы уже спустились с холма, Макс остановился и задрал голову вверх.