Хаски и его учитель белый кот. Том 1 - Жоубао Бучи Жоу
— Учитель, я... правда... не знаю… почему... от природы дурной характер... не поддается исправлению…
«Но ты мог бы не отказываться от меня?»
Он так и не смог вслух задать этот вопрос. В прошлой жизни Мо Вэйюй хотел сказать это, но не сказал, и в этой тоже было уже слишком поздно.
Откажется от него Чу Ваньнин или нет, теперь было не так уж и важно.
Он просто не хотел быть в долгу перед этим человеком…
Мо Вэйюй действительно был слишком глуп, раз до сих пор не мог разобраться в этой путанице чувств по отношению к Чу Ваньнину. И он не хотел потеряться в этом еще больше.
«В этой жизни, — подумал Мо Жань, — тот человек, о котором я забочусь, тот, кто важен для меня — это Ши Мэй. Только он».
Причина, по которой он не стал меняться жетонами с Чу Ваньнином, только в том, что не хотел быть у него в долгу, только потому что не хотел… не хотел...
Не хотел, чтобы Чу Ваньнин снова истекал кровью…
Его сердце не было каменным. Ничего в этой жизни не делало Мо Жаня более счастливым, чем простое искреннее участие другого человека.
Хватило бы и пары добрых слов, чтобы в его сердце зацвела весна.
А если кто-то щедро одарил бы его сердечным теплом, то он бы умер за него без сожалений.
Внезапно из переплетения ветвей появился сверкающий меч.
Несомненно, это было древнее божественное оружие, несущее на себе отпечаток былых великих деяний. Эфес украшали шипы, похожие на зубы дракона, и два кольца с правой и левой стороны. На излучающем лазурное сияние мече был выгравирован дракон с бычьей головой. Узкий и тонкий клинок мог разрезать все, от тончайшего волоска до самого жесткого металла.
Однако Мо Жань успел только прочитать написанное на рукоятке слово «Гоучень», и даже без «Шангун», прежде чем меч Бога оружия вонзился в его грудь прямо под ребрами.
Кровь хлынула в песочные часы.
В то же время из невидимого купола Арсенала опустилась водяная завеса, отрезав Чу Ваньнина от Мо Жаня. Теперь любые попытки пробиться к нему были заблокированы стеной воды.
Ши Мэй закричал:
— А-Жань! А-Жань!..
Ливневый занавес размыл перспективу, и было сложно рассмотреть, что происходит с другой стороны. Чу Ваньнин снова и снова пытался прорваться сквозь воду, но его раз за разом выталкивало назад. Он промок с головы до пят, на встревоженном бледном лице темные брови сошлись над переносицей в выражении крайней тревоги, губы посинели.
— Мо Жань!.. — хриплый голос Чу Ваньнина сорвался и задрожал.
Сам он даже не обратил на это внимание, но Ши Мэй вздрогнул и повернулся, чтобы посмотреть на него. И увидел, что всегда спокойный, невозмутимый, идеально одетый Учитель был в ужасном состоянии. Его длинные пушистые ресницы дрожали, а на лице отражалась буря эмоций, которые он даже не пытался подавить или скрыть.
Когда Чу Ваньнин призвал Тяньвэнь, его брови яростно сошлись, как натянутая тетива лука перед выстрелом. Ши Мэй так испугался, что схватил его за рукав, пытаясь удержать:
— Учитель, не ходите! Вы не сможете пройти!
Чу Ваньнин стряхнул его руку. Острый как лезвие взгляд резанул по воде, прежде чем он бросился вперед, разбивая барьер при помощи Тяньвэнь. Но водопад, щедро напитанный духовной энергией озера Цзиньчэн, легко отразил удар, и его воды с яростью обрушились на наглеца, подобно тысяче неумолимо пронзающих плоть стрел.
Ослабленный тяжелыми ранениями, полученными ранее, Чу Ваньнин с трудом удержался на ногах. Он схватился за грудь, пытаясь противостоять накатывающей слабости, но был вынужден опуститься на одно колено. Лицо его побледнело, когда раны на спине открылись, и кровь хлынула щедрым потоком.
Невозможно было сказать, была ли влага на лице Ши Мэя водой или слезами. Он в отчаянии закричал:
— Учитель! Зачем вы это делаете?!
— Что значит «зачем»? Если бы это был ты или Сюэ Мэн там... — резко отрезал Чу Ваньнин, — я… точно так же…
Говорить было слишком больно. Он так и не смог закончить предложение.
Неожиданно их ослепила вспышка света. Из водопада появился сверкающий клинок, разрезавший водную завесу, как нож — тофу.
Энергия этого меча была необычайно мощной. Удар должен был прийтись точно в то место, где стоял Ши Мэй, но Чу Ваньнин в последний момент успел отразить его. Взмахнув рукавом, он использовал всю оставшуюся духовную энергию, чтобы воздвигнуть защитный барьер вокруг ученика. От этого усилия кровь хлынула у него изо рта.
Глубокий и чистый мужской голос отразился от стен Божественного Арсенала:
— Я — Бог оружия Гоучень Шангун. Как смеете вы, мошенники, вторгаться на запретную территорию Арсенала!
Глава 45. Этот достопочтенный знал, что ты придешь
Сюэ Мэн закричал в пустоту:
— Черт возьми, вы что, ослепли? Это мы-то вторглись сюда? Разве не очевидно, что мы здесь пленники!
Ши Мэй прервал его:
— Это бесполезно, на самом деле Бога здесь нет. Это просто голос, который он оставил в Арсенале. Должно быть, Чжайсинь Лю находится во власти того человека и думает, что мы незваные гости, замышляющие недоброе против имущества его Бога.
Голос продолжал:
— Достойные божественного оружия должны быть добродетельны, тверды в своих убеждениях, способны отбросить ложные иллюзии и оставаться верными своему сердцу. Раз вы пришли, я подвергну вас испытанию. Если вы с честью пройдете его, я великодушно дам вам божественное оружие, и вы сможете спокойно покинуть это место. Но если вы эгоистичны и слабы, то недостойны жить и владеть божественным оружием!
Чу Ваньнин выдавил сквозь окровавленные губы:
— Хорошо же ваше великодушие… и ваша добродетель… заставлять людей истекать кровью?
Конечно, он знал, что Гоучень Шангун не может слышать гневные слова, которые с кровью выплевывал его рот. Но даже если каждое произнесенное слово бередило открытые раны и срывало дыхание острыми приступами боли, сейчас он просто не мог контролировать свой злой язык.
Однако голос не обратил внимания на его потуги и продолжил записанную тысячелетия назад речь:
— В качестве испытания вашего разума, Чжайсинь Лю погрузит всех вас в иллюзию. Если вы не сможете вовремя проснуться ото сна, ваш спутник истечет кровью и погибнет.
Услышав эти слова, все трое побледнели.
Ши Мэй прошептал:
— Что...
Значит, в иллюзию будут погружены все трое и, если они не успеют вовремя проснуться, то навеки погрузятся в чудесный сон, а Мо
