Фабрис Колен - КОЛЕН Ф. По вашему желанию. Возмездие

— Он там. Занят.

— Не могли бы вы проводить меня?

— Я могу пойти, матушка, — заявила молодая девушка, прижимавшая к груди младенца.

Тириус встретился с ней взглядом. Смеющиеся глаза, тонко очерченные губы: она была так красива, что ему даже стало не по себе.

— Вот еще, — ответила мать. — Стой тут. Чужеземца провожу я.

И тут же направилась к деревне.

— Спасибо! — крикнул ишвен девушке, торопясь вслед за старухой.

Женщины за его спиной как ни в чем не бывало продолжили разговор.

Тириус дошел вместе со своей провожатой до дома вождя, оказавшегося ее мужем. В деревне была всего одна улица, по обе стороны которой располагались низкие круглые строения. В середине улицы находилась небольшая центральная площадь с маленьким колодцем. Все было сделано из глины: амбары, двурогие башенки. Выше находились другие жилища, попасть к которым можно было по вырезанной в скале лестнице. Старуха остановилась перед домом, ничем не отличавшимся от остальных, и знаком велела гостю войти. Чтобы пролезть в дверь, ишвену пришлось пригнуться.

Внутри было темно, как в печи. Жилище состояло из одной комнаты с простой мебелью. В самом светлом углу полдюжины найанов сидели на полу спиной к стене и передавали друг другу белую костяную трубку. При его появлении никто даже не обернулся. Старуха произнесла несколько слов на непонятном языке, и один из найанов, старец с изборожденным морщинами лицом, растирая бедра, встал.

— Давай послание, — приказал он.

— Вы вождь… этого племени?

— Я Коатль, — фыркнул старик вместо ответа.

Тириус скрепя сердце передал ему свиток. Коатль взял его, даже не поблагодарив, и вышел на крыльцо. Сидевшие у стены не шелохнулись, только продолжали выдувать поднимавшиеся к потолку клубы белого дыма. Старик прищурился. Повертел послание в руках, после чего вернул его ишвену.

— Азенатские буквы, — проворчал он.

— Хотите, я прочту?

Коатль кивнул. Тириус быстро прочел послание, потом вновь свернул свиток, и наступила напряженная тишина. Вождь перекинулся со своими подчиненными парой слов на диалекте и повернулся к ишвену:

— Кто ты?

— Странник, — коротко ответил Тириус.

— Где твоя родня?

— Они все умерли. Давно.

— Да пребудут их души с Великим Духом, — вздохнул Коатль. — Ты ведь ишвен, верно? Но ты явно жил в городе.

— В Дат-Лахане.

— Ты знаешь язык азенатов.

— Я много лет прожил среди них. Но теперь вернулся. Я ищу свой народ.

Любовь.

Чувство, которого Тириус никогда не знал и которое теперь открывал для себя с настоящим восторгом, с ненасытным рвением слепого, впервые узревшего свет. Полет светлячка во тьме, одинокий цветок посреди пустыни: иногда все происходит как бы само собой, будто уже давно было предрешено.

Ее звали Лания, и она была дочерью Коатля — та, что заговорила с ним тогда, на дороге к деревне. Старик предложил ишвену переночевать у них, и он с улыбкой согласился. Почему бы и нет? Разве у него срочные дела?

Вечером вся деревня собралась на площади для ужина. Около пятидесяти человек, включая женщин и детей. На ужин были жареная рыба и кукурузная каша с пряностями; мужчины также пили кактусовую водку. Когда солнце скрылось за скалами, женщины достали барабаны и тамбурины. Дети стали танцевать, и Тириус танцевал вместе с ними. Потом выкурили ритуальную трубку с мудреной смесью сушеных трав, рецепт которой держался в секрете. Ишвен вдохнул дым так, как ему показали, чуть не задохнулся и стал кашлять и отплевываться под всеобщий добродушный смех. И что же, увидел лицо Анархана, загадочные черты Великого Духа, камень и кровь каньонов? Он знаком показал, что нет. Старик Коатль положил руку ему на плечо.

— В первый раз его никто не видит.

Честность сыграла ему на руку: варвара приняли за своего.

Потом его усадили по-турецки на бортик колодца, и он рассказал свою историю, на этот раз ничего не опуская. Тириус говорил и сам удивлялся тому, что говорил. Почему возникло доверие к этим людям? Он ничего не знал о них. Может быть, именно поэтому. Или потому, что, каким-то странным и далеким образом, они немножко были его народом. И потом, как забыть улыбку Лании, Лании с ее ослепительно зелеными глазами? Их взгляды все время встречались, им не мешали ни разговоры, ни жесты, и для обоих это было как огонек во тьме.

Тириус тоже выпил кактусовой настойки и теперь чувствовал себя в полной безопасности. Жители деревни выслушали его историю, вздрагивая и смеясь вместе с ним, и теперь смотрели на него другими глазами. Потом разговор зашел о сентаях: почти все присутствующие слышали о них. Но представить, что эти чудовища вторгнутся на их земли, представить, что они захватят ущелья и долины, представить, что бряцание оружия однажды нарушит блаженный покой этой древней страны, было просто невозможно. Архан слишком прекрасен для сентаев. Нужно пить, еще и еще — чтобы не забыть об этом.

Когда настало время ложиться спать, было уже далеко за полночь. Торжественная трапеза в честь прихода чужеземца длилась довольно долго, и все вздохнули с облегчением, когда вождь ударил в ладоши, объявляя о конце празднеств. На прощание люди тепло обнялись. Тириус воспользовался этим для того, чтобы сжать Ланию в объятиях немного крепче, чем то позволяли приличия. Ее отец, который ничего не заметил (а может, как раз оттого, что заметил), предложил ему переночевать в его доме. Ишвен с благодарностью согласился. Ему указали на плетеную циновку, и он тут же мирно вытянулся на ней.

Заснуть Тириус никак не мог. На другом конце комнаты лежала Лания, и хотя он от нее отвернулся, но знал, что она на него смотрит, и от этого каждая клеточка его тела радостно трепетала, и казалось, что время остановилось и нет больше ничего, кроме биения сердца. Наконец ишвен медленно повернулся лицом к ней. Он не ошибся: она смотрела на него. Теперь юноша тоже смотрел на нее, и взгляды их тонули друг в друге, как солнце в озере. Их глаза сияли во тьме: одно сияние, одна молчаливая песнь, понятная лишь им самим, не слышная никому, кроме их душ. Что-то родилось между ними. Что-то началось.

Они заснули лишь под утро.

Следующие несколько дней Тириус занимался обследованием близлежащей местности.

Ишвен ни разу сильно не отдалялся от деревни: присутствие Лании каким-то мистическим образом притягивало его, хоть он и старался о ней не думать.

Через три дня после прихода в деревню он набрел на озеро и обосновался на одном из его берегов. Спокойнее места и представить себе было нельзя: высокие скалистые берега окаймляли бирюзовые воды, скрывая их от глаз любопытных путников. У огромного утеса ишвен построил себе маленький шалаш из опавших веток и разложил там свои скудные пожитки. Затем смастерил себе гарпун, съел немного ягод и искупался в ледяных водах озера. Утром варвар вернулся в деревню.