Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

— Ты задумала бежать по дороге? — подлетел поближе Офицер.

— Да.

— Это очень мужественно с твоей стороны, — крепко взял он ее за палец обеими ручками. — Удачи тебе, царица Елена.

— Пусть тебе повезет, — подлетел к ней и Повар.

— А за нас не беспокойся, душечка, — присоединилась к ним Матрона.

— Беспокойся лучше за них, — с плутовской улыбкой Толстый Стражник ткнул пальцем себе за плечо в направлении казарм.

— Мы их не оставим в покое.

— А тебе, душечка, счастливого пути и хороших друзей, — погладила ее по волосам Матрона и отвернулась, чтобы украдкой смахнуть набежавшую слезу.

— Счастливого пути, царица Елена!

— Удачного побега!

— И спасибо тебе.

— Да, спасибо от всех нас!

— Теперь мы верим, что все кончится хорошо.

— Спасибо вам, ребята! — если бы могла, Серафима обняла бы крепко-накрепко всю свою отважную привиденческую армию, но только лишь сжала у груди руки, пока костяшки пальцев не побелели, подозрительно швыркнула носом и заморгала. — И прощайте!..

Прощание с Костеем было недолгим.

Надувая чахлую грудь, он стал вещать что-то пафосное о мировом владычестве, бессмертии, величии и власти, пересыпая свои слова, как рачительная хозяйка — нафталином, заморскими выражениями, видимо, стараясь угодить своей избраннице, но все тщетно. Царевна, изобразив лицом в самом начале острый приступ внимания, слушала его даже не в пол — в одну десятую уха, обдумывая, прокручивая и рассортировывая все возможные варианты побега по дороге. Может быть, за весь путь будет только один мимолетный шанс распрощаться навеки со своим сопровождением, и она не хотела, чтобы он застал ее врасплох или прошел мимо неузнанным.

— …Мне будет не хватать вашего присутствия и облагораживающего воздействия на мое скромное жилище, но я перенесу это скрепя сердце. Ведь мы прощаемся на время…

Заметив, наконец, что их диалог, кажется, без предъявления декларации о намерениях коварно трансформировался в монолог, Костей замолк и испытующе заглянул царевне в глаза.

— А, да-да, ну да, на время, — закивала та оживленно головой, и вдруг недоуменно замерла: — Это кто быстрей, что ли?

— Ваше величество, вы меня слушаете? — обиделся царь.

— Извините, ваше величество, я просто сплю на ходу. Сегодня ваши демоны опять устроили среди ночи такой тарарам… А я ведь девушка слабая, впечатлительная, душевная организация у меня тоньше паутинки. Если меня разбудить часа в три-четыре, я до семи не могу потом заснуть. Все лежу потом и страдаю, страдаю, страдаю…

— Ох, простите… — смутился Костей и огляделся по сторонам в поисках кого-то. Но, судя по всему, к этого кого-та счастью его тут не случилось, и царь, угрюмо нахмурившись, продолжил уже снова обращаясь к Серафиме. — Я, вообще-то, еще вчера поручил заняться этим первому советнику Маслёнку, и если он будет относиться к своим обязанностям так, как его предшественник…

— Хорошо, что это теперь будет портить его, а не мой сон, — отстраненно улыбнулась царевна и повернулась к карете. — А, кстати, на случай, если в пути случится что-нибудь непредвиденное, вы обещаете следить за моим передвижением при помощи ваших удивительных тарелок? Я могу на вас рассчитывать?

Если бы это было возможно, Костей бы помрачнел еще больше.

— Увы, вам придется целиком положиться на штандарт-полковника Атаса и его отряд. После недавнего пожара тарелок в замке не осталось ни одной. Проклятые… демоны. Но если что, он сможет сообщить мне любую новость. Главное Зоркое Зеркало в тот злосчастный вечер Кирдык забрал себе в башню. Хоть какая-то от него на последок вышла польза…

— И там, в этом зорком зеркале, можно увидеть любого человека по вашему желанию? — невинно поинтересовалась Серафима.

— Нет, только того, у кого есть Малое Зоркое Зеркало. И кто знает магический пароль. Волшебное слово, если вам будет угодно.

— Не прибегайте к профанации для просвещения дилетантов, ваше величество, — очаровательно улыбнулась царевна. — Вы меня и так порадовали. Теперь я чувствую себя гораздо спокойнее и увереннее. До свидания, ваше величество. Что-то я и так здесь подзадержалась. Мне пора.

Если Костей рассчитывал на поцелуй, на дружеское объятие, или хотя бы на формальное "спасибо" за хлеб — за соль, то он жестоко просчитался.

Небрежно махнув на прощанье ручкой, а, может, просто отгоняя туповатую осеннюю муху, Серафима легко запрыгнула в карету, где ее уже ожидала Находка, захлопнула дверцу и звонко, на весь двор крикнула кучеру-умруну: "Тр-рогай!.."

Щелкнул в воздухе кнут, и карета, отягощенная двумя сундуками с предметами первой необходимости, грузно переваливаясь и перестукиваясь колесами на мокрых от утреннего дождя булыжниках, покатилась к воротам. За ней, как будто спохватившись, поспешили с грохотом и звоном телега с припасами, еще тремя сундуками, палатками и поваренком, пеший отряд умрунов — две беды, два конных сержанта и сам закованный в черные латы и мучимый после недавней казни своего военачальника дурными предчувствиями[3] штандарт-полковник на лихом коне.

Как и описала Змиулания, дорога из замка в горы была одна, зато извилистая и колдобистая, а чтобы раскиснуть, ей и в лучшие-то времена не требовался дождь — было достаточно его предвкушения.

Весь день тридцати умрунам находилась работа — толкать телегу, тянуть карету, тянуть телегу, толкать карету, нести на руках телегу, нести на руках карету, нести на закорках сержантов и полковника, тащить лошадей, от усталости позабывших свое отвращение и недоверие к "беспокойникам" Костея, и иногда у Серафимы создавалось впечатление, что запряги они изначально в карету не четверку лошадей, а четверку умрунов, к вечеру они бы продвинулись гораздо дальше.

В трудах и заботах вечер подкрался незаметно, и оказалось, что справа от них стена, покрытая редким лесом, слева — обрыв, и что если кто-то хочет разбивать лагерь прямо сейчас, пока не наступил и вовсе непроницаемый мрак, то это придется делать прямо посреди камней и грязи.

Поваренок Саёк развел костер и стал готовить ужин для своей повелительницы, ее горничной и господ офицеров, четверо умрунов заняли посты по четырем углам кареты (к облегчению царевны, наружным), а Серафима и Находка смогли, наконец, отдохнуть и прийти в себя после дневной тряски и качки — ходить в ногу по осенней распутице не получалось даже у не знающих усталости гвардейцев.

— Ничего, ваше царственное величество, потерпите еще денек, — приговаривала Находка, расстилая белую салфетку на откидном столике на стенке кареты. — Послезавтра, батюшка-Октябрь поможет, начнется спуск, дорога будет поровнее да посуше.