Кристоф Хардебуш - Гнев троллей

Продвижение троллей замедлилось, когда они столкнулись с воинами золотой гвардии империи.

76

Неожиданная темнота сломила масридов. Многие из них призывали Божественный свет, с мольбой просили о том, чтобы солнце вернулось, Ана почувствовала, как вокруг нее стала рушиться дисциплина, как исчезала уверенность, которая и без того держалась на волосинке.

Но появление троллей изменило все. Их беспощадная атака дала людям новую надежду, новое мужество. «И пусть это всего лишь мужество отчаяния». Ана собрала возле себя всех, кто еще мог сражаться. Они организованно примкнули к влахакам. Натиск на защитников перевала ослабел, так как все больше имперских отрядов теперь противостояло троллям. Но линии влахаков, масридов и сцарков были истощены. Еще никогда Ана не видела армии, которая могла бы выдержать нападение такого врага. Стен был прав. «Мы боремся за нашу страну. Это заставляет нас совершать поступки, которые я раньше даже не считала возможными».

Но битва еще не была выиграна, хотя тролли в очередной раз предотвратили поражение. Эти чудовища были сродни природной стихии, неудержимой и непредсказуемой. Их удары разбивали щиты и ломали оружие. Они с такой дикостью нападали на дирийцев, что у Аны перехватило дыхание. Тем не менее троллей было мало, и бесконечная масса имперских воинов уже сформировалась против них.

В центре снова поднялось знамя Стена, и там собралось сопротивление. Маленькие островки влахакских воинов посреди моря дирийцев. Туда Ана повела свои отряды, на последнюю, отчаянную битву.

Ее взгляд устремился на запад, где Натиоле защищал свой фланг в жестоком отступлении. Ей показалось, что она заметила там белое пятно. Вначале Ана подумала, что это может быть облако или снег, светлый на фоне темной скалы. Но потом она осознала, что это было на самом деле — персонаж из легенд, существо, которого уже сотни лет никто не видел.

— Белый Медведь! — закричала она в эйфории. — Сама земля пришла к нам на помощь! Боритесь, масриды! Боритесь, влахаки! Медведь, Медведь!

Крик передавался из уст в уста и скоро был подхвачен сотнями глоток. Сила вернулась в покалеченные тела, отчаяние превратилось в надежду, страх — в мужество. Белый Медведь был символом надежды и свободы. Одно его появление дало силу воинам страны между гор, и он снова разжег гнев троллей. Они были детьми скал и камней, и через них неожиданно проявилась сама сила земли. С первобытной мощью гигантской лавины они понеслись сквозь ряды гвардии.

Не думая больше о собственной жизни, Ана бросилась на ряды врагов. Ее усталые руки снова взлетели, быстрее, чем когда-либо раньше. С неудержимой яростью за ней следовали масриды. В битву за своим марчегом!

Она дралась словно одержимая, ни один клинок не мог коснуться ее, никто не мог попасть в нее. Никогда еще она не чувствовала такой ясности, было впечатление, будто она предугадывала любое нападение до того, как оно происходило, словно она двигалась быстрее, чем остальная часть мира. Каждый ее удар поражал врага. Кровь брызгами летела в воздух, и ее капли следовали за траекторией ее оружия.

— Белый Медведь! — кричали вместе влахаки и масриды, их боевой задор усилился в этой странной полутемноте.

Ничто не могло устоять перед ними. Они гнали дирийцев вниз по склону, в руки троллей. В беспорядочном бегстве их враги становились жертвами огромных существ, которые, словно тени, в сумерках солнечного затмения беспощадно собирали кровавый урожай.

Когда затмение закончилось и тролли наконец упали на землю, сраженные лучами, армия империи уже бежала сломя голову от страны между гор.

77

Натиоле даже сам себе не мог точно объяснить, что чувствовал при виде лежащего в гробу отца. Он помогал омывать воеводу, расчесывать его волосы и одевать в самые лучшие одежды, как того требовала традиция. Если бы не бледность кожи, можно было бы подумать, что тот всего лишь спит. Его черты были спокойными, расслабленными, как у человека, который после тяжких трудов наконец нашел покой.

Натиоле едва мог осознать потерю, пока он видел лишь очертания настоящей боли. Он слышал голоса других влахаков, но их слова оставались странно зашифрованными для него. Стен, воевода страны, почитаемый, любимый — мертв?

Натиоле всегда воспринимал его существование как должное, столь же неизменное, как сами Соркаты. Черты отца расплылись, когда на глазах у юного влахака выступили слезы. «Это несправедливо. В час нашего самого большого триумфа у страны забрали самого лучшего человека. А у меня — отца». Эта мысль была эгоистичной, и он знал об этом. Рожденной беспомощностью, которая овладевала им. И юноше не удавалось справиться с этим чувством. Со всей очевидностью, со всем ужасом, со всем отчаянием Натиоле осознал жестокую правду: еще так многому хотел он научиться у Стена. «Ты оставляешь мне большое наследство, а я не знаю, подхожу ли для этой роли».

— Доброго пути тебе, отец, — наконец прошептал он.

Он подождал несколько мгновений, так как голос отказал ему.

— До встречи на темных тропах.

Когда он развернулся, то увидел в дверях брата. Ионнис зашел в комнату так тихо, что Натиоле не заметил этого. Его глаза тоже покраснели. Натиоле положил младшему брату руку на плечо и немного сжал его. Потом он молча отвернулся и вышел, чтобы Ионнис мог тоже спокойно попрощаться.

Натиоле вышел из комнат Стена и направился во двор. С Соркат еще тянуло прохладой, но весна уже ринулась в наступление полным ходом, и скоро наступит лето.

Во внутреннем дворе собралось много людей. Скорбящие, которые хотели оказать последнюю честь воеводе, а также те, кто уже сейчас искал внимания старшего сына Стена, чтобы изложить свои заботы новому правителю. «Как ты только выдерживал все это?» — спросил мысленно Натиоле — не в первый раз со дня смерти отца.

Здесь, в Теремии собирались все: вельможи, богачи и могущественные люди страны, гонцы и торговцы из Турдуя, влахаки, масриды, сцарки, и все они искали совета и поддержки у воеводы.

Поддавшись импульсу, Натиоле прыгнул через три ступеньки, которые вели к новому главному залу. Здание было отстроено, хотя его еще не украсили, но уже скоро они смогут здесь разместиться, вспоминать Стена сал Дабрана, рассказывать истории и хранить память о нем.

— Я благодарю вас всех за то, что вы пришли! — крикнул юный влахак так громко, что все обернулись к нему. — Уже скоро дворецкий отведет вас к отцу, чтобы вы все могли оказать ему последнюю честь.

Раздался гул сотен голосов, многие кивали. Они не ожидали большего от него, еще нет, и хотели уже отвернуться. Но Натиоле еще не закончил: