Сергей Чичин - Хундертауэр

— Ох, да откуда ж чему взяться, — кисло отозвалась Тайанне, нимало не впечатленная показанным фокусом. — Зато знавала я одного эльфа, который мог языком достать до своего же носа, без балды.

— Ну и что? — озадачился Панк.

— Вот именно — ну и что?

Генерал обиженно фыркнул и демонстративно отвернулся, краем глаза наблюдая, как Хайн откатывает вторую створку. За воротами обнаружился ночной город — вполне себе мирный и даже довольно-таки безжизненный, что было уж по меньшей мере неправильно, учитывая, что грохот разносимых ворот должен было долететь до самых дальних уголков! Зембус и Хастред уже взгромоздились обратно на лошадей, Кижинга так и не удосужился слезать со своей, а Хайн, распахнув ворота, вернулся к хрюкачу позвякивающей рысцой и вспрыгнул в седло, как на огромный булыжник. Генерал болезненно крякнул, прикинув, каково должно приходиться вепрю, на которого брякается такое сокровище, но кабан и глазом своим крошечным не повел, демонстрируя выносливость, крепость и пренебрежение к невзгодам, достойные истинного кохорта. Из всех зверюг, которые когда-либо доставались генералу, подобными качествами мог бы похвастаться только престарелый дракон Ашардалон. Да и то в полной мере — только после того, как благополучно помер, будучи загнан экспрессивным гоблином до последней крайности.

— Веди, генерал, — окликнул его Хастред. — Ты тут единственный, кто знает, где гном обитает. Хотя, башню я отсюда вижу…

— Там замок вокруг этой главной башни, — наставил генерал. — Врываться в него любою ценой! Ворота там поменьше, чем эти, но на моей памяти были не такие простые — а медью обшитые, чтоб ни выжечь, значит, и ни особо вырубить. Так что, возможно, придется на стены карабкаться подобно позорным зверям бибизянам. Бибизянами у нас будут шаман с грамотеем, ибо похожи — кто рожей, а кто и повадками.

— А ежели там гнома не застанем? — уточнил прагматичный Кижинга.

— Должны застать. Ночь же! Гномы ночью по улицам не шляются, им пугливо. Другого боюсь: как бы преподлейший бородач, завидя дутие в хвост, гриву и бороду разом, не бежал в страхе своим магическим методом за тридевять земель! Так вот, ежели вдруг таки упустим, всем советую начать молиться, ибо за что боролись? Я хоть и не Хайн, но когда рассержусь — ох как немало всем вокруг покажется!

И хватил доблестный генерал пятками по лошадиным бокам, а для верности прихлопнул клинком плашмя по крупу, и лошадь с коротким обиженным взвизгом рванулась в ворота.

Тих и молчалив был ночной Хундертауэр, и генерала вновь покорежило: неправильно оно было. Чем на его памяти славен был родной город, так это не смолкающим ни на минуту даже ночью (особенно ночью) гулом множества полноценных, бескомплексных гоблинов. Они таскались друг к другу в гости на бочечку пива и бутербродик с копченой свиной тушей из запасов на зиму. Они передавали друг другу последние новости (порой запоздавшие лет на пятнадцать), иногда ленясь сойтись ближе чем на пару кварталов, и не чинясь ходили лупить горлопанов, орущих через полгорода всякую ерунду. Таверны открывались почти в каждом цокольном этаже, что немало дезориентировало приезжих, привычных принимать вывеску с кружкой за редкий ориентир, и зачастую обходились без дверей: все равно что внутрь, что наружу приличные гоблины норовили влетать через окно с подачи коллектива товарищей. Ходила, конечно, ночная стража по Хундертауэру и в те, гоблинские времена, но задачи ее были крайне смутны и неясны, а основной род деятельности сводился к потасовкам между собой и битью окон.

А здесь — тишь да гладь, какой даже в хумансовой Копошилке не повстречаешь. Там время от времени верещит какой ни на есть запоздалый пешеход, улепетывая от местного философски настроенного книжника.

И только где-то далеко, через весь город, раскатываются такие родные бухающие звуки битья в ворота тараном.

Как ни интересно было поглядеть, кому еще понадобился город, в котором даже дома построены по ниточке, а заклятого пива не найти и в самой продвинутой кантине, но чувство долга вело к Башне Лорда. Сперва дело! Вряд ли гном будет обретаться там, на осажденной стороне, где есть риск получить по шапке от вторженцев. Генерал несся напрямик, буквально как угорелый, по крайней мере распаленный, закопченный и пылающий праведным гневом, конские копыта высекали искру из булыжника. Надо же, с гномьим засильем перевелись даже шутники, изымающие камни из мостовой в прихотливом порядке, зачастую призванном изобразить очевидную с крыши похабную картинку! Кони на таких художествах неминуемо ломали ноги, а вылетевший из седла беспечный ездок, проползя полквартала, попадал в одну из бесчисленных Хундертауэрских таверн и там примирялся со своей незавидной участью. Генерал и сам бы не отказался по пути подкрепиться чем-нибудь тонизирующим, и даже готов был пожертвовать для этого ногами все равно краденой лошади, но ехать до башни было совсем недалеко, и врата замка попались навстречу ему раньше, нежели хоть одна трактирная вывеска.

Как и помнилось Панку, врата замка оказались обшиты толстой, позеленелой от времени медью. Однако они — о чудо! — были открыты. Ну, приоткрыты. Правильнее всего будет сказать — закрыты не очень плотно. Между створок выглянули две физиономии, увенчанные знакомыми гладковерхими шишаками городской стражи, огляделись а надежде разглядеть источник дробного конского топота, и генерал, снова ощутив себя лихим штурмовиком, как в дни бурной молодости, выбросился с седла прямо на ворота. Отпихнутая ногами лошадь со ржанием улетела через улицу и грянулась боком в ближайший хрупкий домик-барак, а под весомой тушей генерала звонко загудела медь. Одна из створок под тяжким грузом мотнулась внутрь, хватив скрытого за ней привратника по толстому брюху. Уже падая между створками, Панк извернулся и уязвил второго стража совсем уж коварно — вбил кулак снизу ему под полу доспеха. Стражник ахнул свежеобретенным фальцетом, подскочил и отвалился в сторону, а генерал отпихнул ногой створку наружу, распахивая ворота. Закатив глаза, заметил бегущих к нему из глубины двора стражников, смекнул, что пора убираться или сражаться, но встать не успел: прямо над ним пронеслась лошадиная туша, следом — вторая, а потом донеслось грозное хрюкание, и генерал, усомнившись в прыгательных способностях вепря, решительно укатился к самому косяку. Вовремя: хрюкач пронесся впритирку, обдав спину жаром даже сквозь кольчугу, а набивший уже оскомину рев Хайна в замкнутых стенах замка прозвучал столь оглушительно, что Панк временно оглох.

Когда генерал наконец ухитрился подняться и отдышаться, ситуация во дворе замка была уже полностью под контролем. Неугомонный Хайн все еще носился по двору в тщетной надежде отыскать хоть одного супостата, однако все, кто не успел скрыться во внутренних постройках, уже лежали без движения. А остальные участники штурм-команды тоскливо рассматривали собственно Башню Лорда — монументальную постройку, подпирающую небо и излучающую несносно яркое сияние из-под самой кровли. Двери башни, уже даже не медью, а железом обшитые, устроены были в задней ее стене, чтобы с тараном было не развернуться, в них уже успели побиться все лично заинтересованные, дабы убедиться, что запоры крепки, а топорами вырубать железную оковку — только топоры портить.