Терри Брукс - Эльфы Цинтры

Черты старика скривились во что–то уродливое и подлое.

— Тебя так легко обмануть. Ты такой глупый мальчик. Тебе так хотелось думать, что я был твоим другом. Меня тошнит от тебя, тошнит от вашего вида. Меня тошнит от того, что пришлось играть одного из вас, тошнит от притворства, что я такой же, как вы. Я хочу, чтобы вы все умерли. Я хочу, чтобы вас стерли с лица земли.

Руки качались волнами, а кольца сверкали.

— Еще минутку, мальчик, и все будет кончено. Заклинание наложится и ничего нельзя будет исправить. Просто продолжай смотреть.

Кирисин ничего не мог поделать. Он слышал его голос, но почти не мог понять смысл слов. Они звучали обнадеживающе и приятно, но он не мог уловить их значение.

Он стоял как статуя посреди глубокого мрака пещеры, одинокая фигура в слабом свете солнечного факела, с остекленевшими и застывшими на кольцах глазами. Какая–то маленькая его часть кричала, чтобы он что–нибудь сделал, но он блокировал это предостережение, потому что оно мешало его концентрации на кольцах.

Кольца были всем.

— Еще совсем чуть–чуть, глупыш, — шептал демон. — Ты хотел удержать меня разговором, не так ли? Ты хотел протянуть достаточно времени, чтобы найти способ сбежать, так ведь? Ну, вперед! Убежать? Беги обратно тем же путем и освободись от меня! Что–то не так, Кирисин? Не можешь? Неужели ты настолько счастлив, что не попробуешь сбежать? Разве такое может быть? Думаю, может…

Затем он резко выдохнул, а его голова дернулась назад. Шнурок и кольца улетели в темноту. Демон заорал, испуганный вопль недоумения и ярости. Кирисин сразу же вышел из транса, его завороженность на шнурке и кольцах исчезла в мгновение ока. Он снова был в пещере, стоя перед стариком, который был демоном, а перед этим Старым Калфом, который шарил в воздухе, как будто сходил с ума.

Симралин, приподнявшись на локтях, вонзила свой длинный кинжал по самую рукоятку в корявую ногу.

— Ведьма! — закричал демон, оборачиваясь и пиная ее.

Но она поймала его ногу, обхватила руками лодыжки и рванула его к себе. Ее лицо было сосредоточенным под маской из крови, покрывавшей его, ее крепкие мускулы напряглись от усилия удержать демона. Однако демон, несмотря на то, что он выглядел дряхлым стариком, был гораздо сильнее нее, и смог вырваться. Он снова ударил ее, и на сей раз не промахнулся, попав ей по лицу, отбросив голову назад.

Кирисин услышал ее хрип от боли, пока она откатилась и осталась неподвижной.

Хромая, демон направился к ней.

— Калф! — выкрикнул Кирисин.

Демон оглянулся, дикие глаза сверкали яростью. Как только он обернулся, Кирисин вынул из кармана синие Эльфийские камни и вытянул руку с ними. У него хватило духу, чтобы вспомнить, что они могут делать. Оружие, которое даже демоны должны уважать, сказал ему его враг. Он зажал Камни в кулаке и указал ими на демона, показывая, что именно к нему это относится. Реакция демона была молниеносной. Он отскочил от него подальше, подняв руки в попытке защититься.

Кирисин почувствовал прилив яростного удовлетворения, наполнившего его.

— Глупый мальчишка! — вопил демон, производя во мраке руками быстрые, резкие движения.

Слишком поздно. Синий огонь вырвался наружу, окружив демона ярким пламенем. Демон заорал, пытаясь сбить пламя, но потерпел неудачу. Он начал гореть, сначала одежда и плоть, а потом все, что было внутри. Он впустую старался, пока огонь поглощал его. Кирисин не смягчился; он удерживал огонь на нем, удерживал силу Эльфийских камней устойчивой и сфокусированной. Старый Калф исчез. Исчезло все подражавшее эльфам. Все, что осталось, это скелет и черный, как ночь, детский рисунок монстра.

Уже когда демон исчез, превратившись в кучку золы, пепел, который витал в воздухе в дымке света факела, крошечными хлопьями, наконец, упал на лед и снег пола пещеры, крошечные остатки побежденной заразной чумы.

Кирисин опустил руку.

— Это было за Эришу, — прошептал он. — Это было за Эйли. Это было за Симралин и Анжелу и за всех, кого ты касался своими черными лживыми словами!

Он дрожал от ярости и был на грани обморока. Он думал, что чувствует, как разрывается его сердце от этих воспоминаний, которые вызвали его слова. Глаза были полны слез, а во рту стояла горечь, от которой, как он думал, уже не избавиться.

В холодной тишине этой ледяной пещеры он поздравил себя с тем, что выстоял.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Сумерки на дороге.

Ягуар шел вместе с Воробышком, его темные глаза следили, как солнце опустилось за линию горизонта на юге. Уже появилась луна, в последней четверти, на сером, туманном небе. Холмистая местность окрасилась в коричневый цвет, бесплодная от засухи и ядов, окружая их на всем протяжении, голая и пустая, кроме небольших скоплений зданий, которые появлялись то тут, то там, как роющие зверьки, появляющиеся из своих нор, чтобы бросить взгляд вокруг. Дальше, за холмами, черные и зубчатые высились горные вершины.

Ягуар оглянулся назад. Каталия шла в нескольких ярдах за ними, спрятав под капюшоном своего плаща испещренное лицо, опустив глаза на шоссе, по которому они двигались. Крольчиха подскакивала рядом с ней, описывая круг, когда забегала слишком далеко вперед. Еще дальше Винтик вел Лайтнинг. Вместе с ним в кабине сидели Сова и Речка, присматривая за находящимся в коме Рыцарем Слова. Остальные Призраки ехали на телеге, вместе с их истощающимися припасами и скудными пожитками, наблюдая, как удлиняются тени.

Конец дня выдался тихим, за исключением низкого гула двигателя вездехода на солнечных батареях, мягкого шороха резиновых покрышек по бетону и шепота легкого ветерка.

Ягуар думал о Логане Томе, уже в сотый раз за последний час. Спасти его от Крилки Кооса и его тупоголовых последователей было одно. А спасти его от самого себя было совсем другое. Казалось, что с ним ничего не случилось, когда они доставили его к остальным, казалось, что у него нет никаких повреждений. Потом, внезапно, так не оказалось.

Он пнул ногой по поверхности шоссе.

— Неужели никто не может ничего сделать, чтобы вывести его из этого? — вдруг спросил он Воробышка.

Она посмотрела на него, качая светлой головой:

— Он должен очнуться самостоятельно, когда будет готов.

— Но он не двигается уже два дня! Не ест и не пьет. Человек так долго не проживет, знаешь?

— Знаю. Но именно так и происходит. Он настолько сильно ранен, что ушел куда–то внутрь себя, чтобы попробовать исцелиться. Он просто еще этого не закончил. — Она пожала плечами. — Кроме того, Сова делает для него все возможное. Все раны заживают довольно хорошо. Кажется, что никакой инфекции нет от укуса гадюки и она не убьет его. Если что и не так, то это где–то в его голове.