Джек Вэнс - Лайонесс: Сад Сулдрун

Карфилхиот и Ругхальт уселись за столик перед «Черным Быком», глядя на жителей Авалона. Ругхальт заказал у официанта две скромные полупорции.

— Подожди! — скомандовал Карфилхиот. — Я голоден. Принеси мне хороший холодный ростбиф с луком и свежим хлебом, и пинту вашего лучшего эля.

Ругхальт с таким неодобрением смотрел, как Карфилхиот жадно ест, что герцог не выдержал и спросил:

— Почему ты не ешь? Ты высох, как старый кожаный ремень.

— Откровенно говоря, — поджав губы ответил Ругхальт, — мне приходится быть поаккуратнее с деньгами. Я живу на грани бедности.

— Что? Я-то думал, что ты — эксперт по срезанию кошельков, который ограбил все ярмарки и фестивали Даута.

— Нет, с этим покончено. Мои колени не дают мне быстро и легко исчезнуть, а без этого я не могу заниматься такой работой. Я больше не работаю на ярмарках.

— Тем не менее не похоже, что ты бедствуешь.

— Мне живется совсем не легко. К счастью, я хорошо вижу в темноте и сейчас работаю по ночам в «Коте-Рыболове»: граблю постояльцев, пока они спят. Но даже и так, щелкающие колени очень мешают, и с тех пор, как Харди, трактирщик, стал требовать долю с заработка, я избегаю ненужных трат. И, в этой связи, как долго вы собираетесь пробыть в Авалоне?

— Совсем недолго. Мне нужно найти некоего Триптолоджиуса. Ты слышал про такого?

— Он некромант. Занимается эликсирами и зельями. А что вам от него нужно?

— Во-первых, он предоставит мне столько золота, сколько мне нужно.

— В таком случае попросите сразу для нас обоих!

— Увидим. — Карфилхиот встал. — Пошли, поищем Триптолоджиуса.

Скрипя и щелкая коленями, Ругхальт медленно поднялся и оба пошли по боковым улицам Авалона к темной маленькой лавке, которая взгромоздилась на гору, нависавшую над устьем Мюрмейл. Неряшливая старуха, чьи подбородок и нос почти соприкасались, сообщила, что Триптолоджиуса нет: сегодня утром он установил ларек на общественном выгоне, чтобы продавать свой товар на ярмарке.

Оба спустились с горы по извилистым пролетам узкой каменной лестницы, нависавшей над старыми изогнутыми фронтонами Авалона — чванливый юный щеголь в прекрасной новой одежде и тощий мужчина, идущий осторожной и скованной походкой паука, — и вышли на выгон, с рассвета ставший местом бурной деятельности и многоцветной суеты. Вставшие пораньше продавцы вовсю торговали своими товарами. Новоприбывших встречали, в самом лучшем случае, жалобы, подшучивания и ругательства, а иногда даже удары и пинки. Торговцы устанавливали свои палатки, большими деревянными кувалдами вбивали в землю колья и вешали на них выцветшие многоцветные флаги. Рядом с ларьками с едой светились раскаленные до красна жаровни; на горячем жире шипели сосиски; жареную рыбу, погруженную в чеснок и масло, подавали вместе с ломтями хлеба. Апельсины из долин Дассине соперничали цветом и ароматом с багровым виноградом Лайонесса, яблоками Висрода и гранатами, сливами и айвой Даута. На задней стороне выгона находился отделенный от ярмарки узкий загон, в котором собрали нищенствующих прокаженных, калек, сумасшедших, уродов и слепцов. Каждый из них залезал на помост, с которого кричал свои жалобы; одни пели, другие кашляли, а остальные завывали от боли. Сумасшедшие с пеной у рта ругали прохожих, каждый в том стиле, который он считал наиболее полезным. Шум этого квартала, разносившийся по всему выгону создавал контрапункт музыке трубачей, скрипачей и звонарей.

Карфилхиот и Ругхальт ходили взад и вперед, разыскивая ларек, в котором Триптолоджиус продавал свои зелья. Ругхальт, постанывая от расстройства, указывал на тяжелые кошельки, которые он легко бы украл, если бы не его болезнь. Внезапно Карфилхиот остановился, восхищаясь упряжкой двухголовых могучих лошадей, запряженных в фургон. На передке фургона сидел мальчик и играл на свирели веселые мелодии, в то время как хорошенькая белокурая девочка стояла у стола, управляя двумя танцующими котятами: те с важным видом прыгали, ударяли лапами, кланялись и поворачивались, подергивая хвостами в такт музыке.

Мальчик закончил мелодию и отложил свирель в сторону; на помост перед вагоном вышел высокий худой человек с веселым лицом и волосами песочного цвета. На нем была черная мантия с друидскими символами и высокая черная шляпа с пятьюдесятью двумя серебряными колокольчиками. Встав лицом к толпе, он поднял руки, требуя внимания. На помост запрыгнула девочка, на этот раз одетая мальчиком: белые ботинки, облегающие панталоны из синего бархата и темно-синяя курточка с золотыми застежками.

— Друзья! — объявила она. — Представляю вам замечательного магистра целительных искусств доктора Фиделиуса!

Она прыгнула на землю и доктора Фиделиус обратился к толпе:

— Дамы и господа. Мы все знакомы с болезнями, теми или другими — сифилисом, фурункулами или галлюцинациями. Разрешите мне с самого начала сказать вам, что мои возможности ограничены. Я могу вылечить зоб, глисты и запоры, стриктуру и геморрой, а также чесотку. Но моя особая страсть — скрипящие и щелкающие колени. Только тот, кто страдает от болей в них, знает, что это такое!

Пока доктор Фиделиус говорил, девочка ходила среди толпы, продавая мази и настойки. Доктор Фиделиус продемонстрировал схему.

— Посмотрите на этот рисунок, на котором изображено человеческое колено. Больная коленная чашечка уменьшается, как от удара железным прутом; сустав становится жестким; нога болтается взад и вперед, как крыло кузнечика, в результате чего скрипит и щелкает.

— Мои колени могут служить иллюстрацией его слов! — сказал Карфилхиоту глубоко потрясенный Ругхальт.

— Удивительно, — подтвердил Карфилхиот.

— Давайте послушаем, — сказал Ругхальт, подняв руку.

— Но у меня есть лекарство от этого несчастья! — Доктор Фиделиус взял маленький глиняный горшочек и поднял его высоко в воздух. — Вот здесь мазь, привезенная из Египта. Она проникает глубоко в сустав, расслабляет его и восстанавливает гибкость связок. Люди входят в мою лабораторию на костылях, а выходят полностью обновленными. Зачем страдать, когда можно почти мгновенно вылечиться? Да, лекарство дорого, один серебряный флорин за горшочек, но дешево, если учитывать его действие. И, между прочим, я лично ручаюсь за эту мазь.

Ругхальт слушал с глубоким интересом.

— Я безусловно должен попробовать эту мазь.

— Брось, — резко ответил Карфилхиот. — Этот человек — шарлатан. Не трать время и деньги на такую глупость.

— Мне больше не на что тратить их, — возразил внезапно набравшийся храбрости Ругхальт. — Вот если мои ноги опять станут гибкими, тогда у меня появится много денег, которые я буду беречь!