Дмитрий Лебедев - Многоликое волшебство

«Совсем он что ли с ума сошел?» — промелькнуло в голове, хотя и непонятно, себе он это говорил или мечу.

Перед глазами проплыло нечто сизое, без четкой формы, изменчивое и недоброе на вид. Какое-то смутное воспоминание зашевелилось где-то в глубине. Ну, точно, ангел пустоты.

Вспомнил и даже содрогнулся. Значит еще не все закончилось? Значит победа — победой, а как самому в живых остаться еще придумывать надо?

«Для этого мига я был создан», — раздался чей-то радостный голос в голове.

«Это ты, что ли, Странд? Совсем уже крыша поехала?»

«Дурак, это меч».

«Ну, вот, только бесед втроем в моей голове не хватало. Может вам какую-другую себе беседку подыскать?»

«Слушай, давай со всем покончим, а там, будет время, наругаемся еще».

В этот момент ангел пустоты как-то резко дернулся и чуть ли не потянулся. Или Руффусу так показалось. А после этого он молниеносно, словно выпущенный из арбалета болт, полетел прямо в грудь принцу.

Тот едва успел отклониться, но все же поймал себя на абстрактном наблюдении, что правы были те, которые полагали, что появляется ангел спящим, а затем пробуждается и тут-то кошмары и начинаются. Откуда только у них подобные наблюдения. После такого столкновения — не похоже, что можно будет что-то рассказать.

Отклоняясь, Руффус машинально выставил перед собой меч. Клинок, оказавшись почти вплотную к ангелу, едва не вырвался из рук, стремясь поразить намеченную цель, и более того сопроводил уворачивавшегося от него ангела, изгибая при этом лезвие.

«Ничего, это ты пока увернулся», — услышал Руффус уверенный холодный голос, но на этот раз предпочел не ввязываться в дискуссии с магом, или там, клинком. И впрямь не до того было.

На втором выпаде уже не ясно было, кто от кого уворачивается, потому как сколь бы стремителен ангел пустоты не был, а меч уверенно перекрыл доступ к телу Руффуса. Соприкасаться же с мечом сизое облако не проявляло повышенного желания.

Третьего выпада не состоялось. Едва увернувшись, ангел застыл метрах в семи от Руффуса и, поколебавшись, явно вознамерился смыться. Повинуясь какому-то инстинктивному порыву, принц подбросил меч и, перехватив его, метнул в сторону колышущейся пустоты. Та в ужасе рванула прочь, отклоняясь влево, но клинок сам подкорректировал курс и, словно гончая, вцепился в край судорожно дернувшегося марева, демонстрируя мертвую хватку.

Как это ни странно, но ничего с металлом меча не произошло. Он никуда не исчез, и более того начал постепенно наливаться торжественным багрянцем, разбегавшимся сотнями переплетающихся нитей по ярко-зеленому клинку. Такое впечатление, что он пил пустоту, из которой состоял ангел, невероятным образом продолжая висеть в воздухе. Чем меньше становилось сизое, судорожно извивающееся, выбрасывающее далеко в стороны щупальца, облако, тем ярче и плотнее становился багрянец, заливавший клинок.

Когда же ангела не стало, меч сыто звякнув, или это только показалось Руффусу, медленно опустил острие вниз и, даже не падая, а степенно опускаясь, глубоко, по рукоять, вошел в землю. Над ним поднялось облако пара, словно меч только после ковки опустили для закалки в воду.

«Все, теперь это твой клинок, — тихо произнес Странд, а затем добавил: — Навсегда».

«О чем это ты?»

«Тебе только что удалось замкнуть, вольно или невольно, многоступенчатый и крайне сложный процесс его изготовления. Теперь это полностью завершенный, зрелый меч. Он больше не будет пытаться давить на тебя, искать себе для забавы крови. Он полностью будет тебе подчиняться, и ты поразишься, как он это умеет. Теперь ты его полноправный хозяин и безраздельный повелитель, и тебе предстоит дать ему новое, взрослое имя».

Руффус с опаской подошел к месту, где из земли торчала рукоять меча, и протянул к ней свою руку. Пальцы сами легли на мягкую и такую удобную кожу.

«Здравствуй повелитель, — робко, словно знакомясь со своим будущим супругом, приветствовал его меч. — Каково мое имя?»

«Спаситель», — ответил принц, не найдя ничего лучшего.

«Мне нравится это имя. Оно не будет заставлять меня убивать без цели».

Руффус выдернул клинок и посмотрел на него. Ничего необычного. Меч, как меч, и даже та таинственность, которой он был окутан раньше, куда-то испарилась. Но…

Точно, на лезвии появились, или, может, появлялись прямо на глазах, новые руны. Даже тех малых знаний, что успел получить принц, хватило, чтобы перевести и понять, что на мече теперь было написано: «Спаситель».

Все в той же растерянности он погладил клинок, тот вроде бы даже слегка задрожал в ответ на ласку и тоненько зазвенел, а затем медленно, словно боясь причинить живой стали вред, опустил его в ножны.

Невдалеке лежало тело брата. С болью и слезами на глазах Руффус подошел к нему, перевернул на спину и бережно прикрыл удивленные встречей со смертью глаза.

— Я обязательно вернусь за тобой, — тихим шепотом пообещал принц. — Ты будешь покоиться в нашей фамильной Усыпальнице.

Он хотел было встать, но рука его сама протянулась к валяющейся поблизости бертийской короне.

«Есть еще одно маленькое дельце», — услышал он голос Странда, и его руки, помимо собственного желания, напряглись и в нечеловеческой силы рывке разодрали корону, словно та была из бумаги. Затем одну половину он выкинул куда-то далеко на юг, а вторую на север.

«Все. Теперь нам пора возвращаться к людям».

«Да», — ответил Руффус и медленно, будто бы нехотя, побрел в направлении форта, располагавшегося ниже по склону холма.

Ансор-Казмар, в общем-то, с удовлетворением наблюдал за происходящим на поле. Потрясающий разгром хаббадской фаланги надолго должен этим червям отбить желание меряться силами с его рыцарями. На западе хаббадская пехота с гораздо большим успехом расправлялась с его спешившимися воинами, путешествуя сквозь них, не нарушая строя, но радость их также не продлится долго. Им еще предстоит познакомиться с рыцарями.

Как же чесались его руки, как же он хотел сам окунуться в этот безумный танец смерти, но он прекрасно понимал, что хоть кто-то, да должен следить за событиями в целом, сохраняя, по мере возможности, голову холодной.

Судя по всему, штурм форта удался этому полудурочному Грэмму (и за что только его так любит Великий Повелитель?), потому как обстрел с запада почти прекратился.

Зашевелились хаббадские рыцари, стоявшие в достаточно бестолковом оцеплении на юге. Ничего, с ними-то он сам и разберется.