Елена Асеева - По то сторону Солнца. Часть вторая

— Чьи воспоминания о туманности я видел, поелику это точно была не фантасмагория? И выходит у меня также будет третий глаз? Потому, вы, Ковин, и заставляете меня учиться принимать боль, боясь, что сие чудовище выберется наружу? Я понимаю, что рутиль в лобной части моего черепа еще слаб, но вряд ли глазу удастся через него пробиться.

Лицо Ковин Купав Куна практически никак не менялось во время рассказа принца, иногда только чуть трепетали длинные голубовато-розовые перья на голове, и в такт им вибрировали вишневые губы и сияние окружающее их, указывая на волнение. Он то и заговорил немного погодя, потому как смолкший Камал Джаганатх вздыбил от недовольства ноздри, понимая, что не ответить сейчас на эту откровенность будет непочтительно.

— Поверх вашей кожи, ваше высочество, вы правы, иногда проступают словесно-мысленные образы, — как-то и вовсе издалека принялся отвечать главный дхисадж. — Обаче их достаточно сложно считывать, понеже слизь делает сей рисунок не четким. Вы никогда не будете, как выразились «открытой книгой», еще и потому как данные образы, не несут ваши мысли, тревоги, намерения, размышления, токмо указания. Да и доступны они в понимание особым созданиям, таким как амирнарх и изначальные тарховичи. Впрочем, и тут их можно будет прочитать со временем и вашим взрослением, ежели вы того позволите, точнее даже адресуете. Условно, третьего глаза, — Ковин Купав Кун поднял правую руку и прошелся перстами по глазу расположенному у него во лбу лишенному зрачка, с сине-голубыми лучиками звездочки-радужки входящими в красную склеру, точно его огладив. — Это не глаз.

Поверхность радужки и склеры под поглаживаниями перст тарховича внезапно затрепетала, и, сменив оттенок, явила оранжевую туманность, наполненную скоплениями газов, плазмы, пыли, имеющую форму выпуклого кольца, один-в-один схожую с той, какую видел во сне Камал Джаганатх, и о коей сейчас рассказывал. Впрочем, сама туманность наполняла глаз главного дхисаджа всего-навсего несколько секунд, а после в той же легкой зяби оставляемой движением подушечек пальцев вновь вернула себе прежний вид, с сине-голубыми лучиками звездочки-радужки входящих в красную склеру.

— Вы прочитали мои мысли? — догадливо вопросил принц, и сам неосознанно вскинув руку, огладил свой лоб, где поверху пролегали десять медно-серебристых чешуек.

— Да, ибо это не глаз, а «зоркий очес», — отозвался Ковин Купав Кун, и улыбнулся, данную теплоту послав в направление ссасуа. — Каковой и осуществляет чтение мыслей у тарховичей и естественно есть и у вас, ваше высочество. И, да, вы опять же правы, зоркий очес, непременно, должен выбраться наружу, когда полностью сформируется. Не должно называть его чудовищем, дабы ему более будет присуще сравнение диво! Рутиль он, действительно, не сумеет пробить, понеже, — главный дхисадж протянул руку в направление головы ссасуа и нежно прошелся теперь кончиками четырех перст по его лбу. — Мне в свой срок придется помочь зоркому очесу занять положенное место, путем надсечения костяка в вашей лобной части черепа. Обаче допрежь того вы почувствуете сильнейшую боль, абы придаток попытается пробить наружу себе путь. Поелику вже днесь я и хочу, дабы вы научились изменять меру боли, и подстроились под собственное взросление организма. Або сумели дождаться моего прибытия, не навредив себе. Арун Гиридхари обо всем извещен, потому столь беспокойно относится к вашему здоровью.

Камал Джаганатх туго вздохнул, и снова прикусил нижний край рта (вогнав в него кончики синих с мельчайшими белыми прожилками по глади зубов), осознавая, что чудовище коим он когда-то назвал себя и свой диэнцефалон еще не набрало полной силы, зримо обратив его в скором будущем в создание отличное даже от велесвановцев.

— А как же чешуйки на лбу? На фига их тогда нарезать, ежели вмале там будет торчать, этот ваш очес? — грубо спросил принц, он почасту при главном дхисадже ругался, несмотря на просьбы того не употреблять при нем обсценизм, не то, чтобы назло, просто не в силах сдержаться.

— Ваше высочество, я же просил вас не ругаться при мне, — с нежностью проронил Ковин Купав Кун, так точно уже потерял надежду исправить, что-то закоренелое в характере Камала Джаганатха и вновь ласково огладил поверхность его лба, а потом и сами чешуйки на нем. — Они не будут мешать зоркому очесу, вспять того создадут монолит, каковой усилит ваши способности.

Тархович теперь медленно сместил руку в сторону рта принца, и, огладив его край, словно снимая с него ярко зеленую полосу, оставленную от зубов, с неизменной теплотой дополнил:

— Не надобно токмо сердиться. Абы я уверен, ваше взросление принесет принятия вас самого, как уникального создания. Я всего-навсего прошу не провоцировать развитие вашего диэнцефалона, днесь нужна стабильность его формирования, потому вы и живите среди велесвановцев. Поелику только подле Аруна сия стабильность вам может быть обеспечена.

Ковин Купав Кун говорил об этом уже не в первый раз. И Камал Джаганатх вначале оспаривающий данный довод, ссылаясь на то, что должен был расти подле Девдаса ежели б не фантасмагория. Также в свой срок получил ответ, что его взросление сразу планировалось около Аруна Гиридхари, потому как главный дхисадж ведал о способностях фантасмагории диэнцефалона принца, и знал кому тот, однозначно, достанется.

— А, что по поводу туманности и того сурьевича? Не уходите только от ответа, Ковин, — раздраженно протянул Камал Джаганатх, продолжая прерывисто дыша, в осознание того, что и в сравнение с негуснегести станет физически противным ему, с трудом это переживая.

— Порой я ухожу от ответа, ваше высочество, дабы лишний раз не волновать вас, — опять уклончиво отозвался Ковин Купав Кун, нежно оглаживая край рта принца, который тот прикусил зубами, словно моментально возродив в себе какую-то старую привычку. — Условно, оранжевой туманности, ваши предположения истинны, сие вы увидели останки последнего сурьевича, Ананта Брхата-патр. Чьи воспоминания в вас проскользнули, затрудняюсь ответить, возможно, все-таки сие была фантасмагория. — Он резко придавил ладонью рот ссасуа, не позволяя ему заговорить, и упреждая его не согласие, дополнил, — в любом случае, и даже коль у меня есть догадки, я вам их не открою. Вы еще не готовы, а волновать после пережитого не стану. Понеже, сворачиваю с вами данный разговор, и советую поспать. Думаю, чтобы снять последствия испытанного, вам будет достаточным прием лекарственно-ароматических дупам в течение трех суток. После того срока я вас вновь осмотрю, и коль сочту состоянием нормализовавшимся, не стану вывозить в систему Тарх, как дотоль уговорился с Аруном.