Алексей Переяславцев - Белый не начинает, но должен выиграть (СИ)

— Можешь ли ты видеть то, что вижу я?

— Да.

— Можешь ли ты передавать информацию образами?

— Нет.

Вот это откровенно скверно. Лишнее подтверждение: протокол связи не из лучших.

— Можешь ли ты слышать то, что слышу я?

— Да.

Ответ приятный, хотя и ожидаемый. Впрочем, проверить бы надо…

— Можешь ли ты слышать свист ветра в полете?

— Да.

Следовательно, зрительная и звуковая информация воспринимаются независимо от меня. И все же: как бы мне улучшить скорость передачи…

— Могу ли я сделать так, чтобы ты передавал информацию словами?

— Да.

— Это трудно?

— Нет.

Что‑то такое я должен сделать… Отдать Другому управление речевым аппаратом? Эту мысль я высказал вслух.

— Да.

Тут подумать надо. Рискованно? Да, но… не очень. Я маг жизни или доберман — пинчер?

— Давай!

Задуманное удалось не сразу. Не получилось отдать контроль легким движением мозгов. На это понадобились и время, и усилия. Потом выяснилось, что Другой не очень‑то ловок с языком. Наверное, минуты три бедняга мучился с фразой 'Доброго вечера'. Я отметил, что солнце валится на западную сторону, а мне лететь еще почти час. Поэтому я снова взял контроль (без труда) и твердо сказал:

— Тебе еще предстоит полностью и уверенно владеть этим телом. И я сделаю все, чтобы ты этому научился.

Раскрывать свои резоны не стоило.

— Также я намерен передать тебе все знания, которые у меня имеются. Есть веские причины для этого. И вот еще что: раньше я тебя мысленно звал Другой. Но теперь ты сделался моим ближайшим родственником. Поэтому отныне я зову тебя Младший Брат, а меня можешь звать Старшим Братом.

Литературные ассоциации я, разумеется, опустил.

Весь остаток пути сопровождался молчаливыми размышлениями.

По всем признакам, я находка для психиатров. Ни у кого нет трех душевных заболеваний сразу, а у меня есть! Мой старый друг паранойя — это раз. Шизофрения; возраст у нее сравнительно юный, ну, да этот недостаток со временем проходит. Вторая болезнь, стал — быть. Ну и раздвоение личности, она же циклотимия. Это мое третье заболевание. Оно же, кстати, самое старое, только раньше не проявлялось.

Душевненько получается. В учебниках, что я читывал, категорически утверждалось, что циклотимия с шизофренией не совместимы, но я, высокоученый, ухитрился экспериментально опровергнуть все научное психсообщество разом. Докторская степень, где ты? Впрочем, нет; она суждена не мне, а тому, кто первым тиснет статью с описанием моей персоны в 'Ярбух фюр психоаналитик унд психопатологик'. Что‑то вроде: 'Редчайший случай параноидальной шизофренической циклотимии, отягощенной помешательством и скудоумием'.

Долго веселиться не пришлось. Последнюю четверть пути я мысленно перебирал те последствия, которые случатся при обнаружении вышеназванного диагноза другими драконами. Варианты выходили на загляденье врагам: один другого хуже. В самом лучшем из них карьере конец, но, скорее всего, ждет нечто еще менее привлекательное. Пока что было ясно одно: ни один посторонний не должен догадаться о существовании второй личности в моем мозгу.

(в пещере Ррхатоса)

Уважаемый Ррхатос находился в состоянии тяжелого бешенства. Дело было даже не в том, что полученное задание оказалось блистательно проваленным. Под ударом оказались возможности, которыми он обладал. И от того, что зрение восстановилось полностью за считанные часы, легче не было.

После всего случившегося у судейской коллегии появится благовидный предлог не предлагать судействовать вообще. 'Мы высоко вас ценим, коллега Ррхатос, но еще больше ценим ваше здоровье…' и все в таком духе. И совсем не факт, что помощь с верха окажется действенной. Да и будет ли эта помощь?

Бывший судья не знал и не мог знать, что именно этот пятнистый юнец был первопричиной всех бедствий, но был в этом совершенно уверен. Он оказался именно в том положении, которое подготовил для Стурра: все было ясно, но доказательств никаких.

Теперь требовалось обезопасить собственную позицию в штабе. И одновременно подготовить сокрушительное поражение противнику. Нет, не так. Создать тонкую ловушку.

Поначалу план был тривиальным: устроить мерзавцу полную невозможность попасть в штаб, какие бы силы не ходатайствовали. Проделать такое было вполне возможным. И все же по тщательном размышлении сей простой и осуществимый план был отвергнут.

Нет, действовать надо полностью в обратном направлении. Этот, без сомнения, весьма способный дракончик сам поспособствует замыслу. Ррхатос был почти уверен, что следующую олимпиаду команда 'Исскус' также выиграет. Талантливого капитана обязательно следует пригласить на штабную работу. Разумеется, это должен сделать не помощник по кадрам, а полномочный представитель штаба. Обеспечить все возможности. И уж потом подставить пятнистого наглеца, да так, чтоб он вылетел из штаба, не успев раскрыть крылья. Задача не столь простая, но вполне реальная. Вот после такого в войска его возьмут только рядовым, а не десятником, да еще на горячее, а не теплое местечко. Точнее, очень горячее.

Как и ожидалось, мама взяла меня в оборот:

— Сынок, не скажешь ли, о чем шла ваша беседа на этот раз?

Как же, маменька, скажу. Не всю правду доложу.

— Дядя Кнарр (он разрешил так себя звать) рассказал, кто есть кто в главном штабе. А еще он рассказал мне о клятве, которую приносят все дракончики по окончании школы.

— Ну, о клятве и я могла бы тебе поведать.

— Да, но я раньше не знал о ее существовании.

— А как его здоровье?

Я не смог угадать, была ли то и вправду забота о родственнике, или же имелась в виду оценка моих способностей в лечении.

— Изменилось к лучшему. У него появился лишний год жизни, а, может, и все три. Но полностью излечить… — я отрицательно махнул хвостом. — Завтра я довершу эту работу. Он сможет вполне уверенно добывать себе еду.

А на следующий день состоялся последний разговор со старым, умным и памятливым Кнарром. Он подробно расписал не только все персоналии Главного штаба, но и их связи. Отдельно были перечислены люди, приближенные к Великому — старик знал многих, хотя и не всех.

Конструкты можно было и не трогать, но все же подновление не повредило. Анализ показал, что мой прогноз несколько пессимистичен: больной имел все шансы протянуть три года, а то и больше. Кроме того, я отметил, что хотя новые чешуйки не выросли, но могут вырасти — особенности полей подсказали это.