Вероника Иванова - Право быть

— Не бойся, на этот раз всё будет иначе.

— Я перестала бояться ещё в прошлый.

И это правда. Я помню умиротворённое спокойствие лика, покрывающегося алой росой крови.

— Тогда всё будет хорошо.

Она кивает, еле заметно улыбаясь, не веря моим словам и всё же принимая их с не меньшей благодарностью, чем истины из уст мудреца, розовые кусты заходятся волнами под порывами невесть откуда прилетевшего ветра, но мне уже нет дела до всего, что находится вне пределов Шеррит.

Я так долго искал эти слова, любовь моя... Ты скажешь, многоголосие звуков, изредка складывающихся в осмысленную речь, — ничто, когда есть взгляды и прикосновения? Ты будешь права. Обещания и клятвы всегда заковываются в броню слов, чтобы уцелеть, но мне нужна не столько их безопасность, сколько...

Глаза тоже лгут, любовь моя. Они топят нас в бесчисленных красках и очертаниях, кружат хороводом образов, не позволяя всмотреться повнимательнее и понять, какую именно картину мы видим перед собой. И вот тогда на помощь приходят слова.

Я хочу предложить тебе мир.

Он огромен, драгоценная. Он много больше тех, что ты видела, или тех, что могла бы себе представить, но ты никогда не сможешь оказаться в нём, хотя и будешь им владеть. Он бесконечен, безграничен и подчиняется только одному закону: моим желаниям. А я подчиняюсь тебе.

Пустота нестрашна и неопасна, поверь. Её единственный недостаток — вечный голод, а насыщается она только новыми мирами. Но они не должны погибать, как ты думала раньше! Они должны рождаться, а на то требуется только твоё желание.

Ты можешь дать жизнь мириадам вселенных, и всё, чего ты должна бояться, это того, что не успеешь наполнить всю Пустоту, подвластную мне, но мы всё равно попытаемся сыграть в самую азартную игру, существующую с начала времён. Игру со смертью.

Я уйду намного раньше тебя, но разве это беда? Нам хватит времени на всё задуманное, ведь время — твоя стихия. И кто, кроме тебя, в чьей плоти и сознании юность не сменяется зрелостью, а равноправно соседствует с ней, сможет быть лучшей матерью и подругой своим детям?

Я не обещаю сражений и побед, потому что война, в которую я вступлю, будет последней для существующего мира. Но я не обещаю и отступлений, потому что мне некуда и некогда отступать. И если ты чувствуешь в себе силы соединить вместе не только вихри времени, а и уверенность прошлого и неизвестность будущего, я спрошу...

Листья, сорванные холодным осенним ветром с розовых кустов, поднялись над моей головой, чернея, высыхая и рассыпаясь прахом, но стараясь долететь до фигуры, окутанной пламенеющим шёлком.

Ты станешь матерью моих детей?

Метель сухих листьев закружилась вокруг нас, возводя бесплотные и всё же неприступные стены, но один клочок увядшей зелени покинул кольцо вихря, судорожно дёрнулся из стороны в сторону, опустился на подставленную ладонь и скрылся в маленьком кулаке.

А когда пальцы разжались, словно нежась в тепле последнего луча заходящего солнца, с них вспорхнула мохнатая призрачно-белая совка. Вспорхнула медленно, лениво, по-хозяйски, потому что наступающее время суток принадлежало ей. Ну и, пожалуй, ещё двоим, но они обещали не брать его слишком много.

Бархат малиновых лепестков, нежный, как её кожа, до которой я решился дотронуться. Тонкий, хрупкий, наполненный силой жизни и одновременно уязвимый...

Вуаль больше не нужна.

«А я и не заметила...».

Шутишь?

«Немного», — призналась Мантия.

Спасибо, что сделала всё вовремя, не дожидаясь приказа. Хотя это и не доставило мне удовольствия.

«Не хотелось рисковать: я слишком хорошо помню вашу прошлую встречу».

Я тоже. Поэтому и поблагодарил. Но всё же...

«Тебя что-то тревожит?»

Я не могу понять. Шеррит сказала: мне достаточно позвать её, чтобы она тут же оказалась рядом. Как это возможно, ведь если я не выпускаю Пустоту, ни один дракон не должен даже догадываться о моём местонахождении.

«Хм, хм, хм... Боюсь, ты не до конца выучил урок, но в том повинен учитель».

О чём ты говоришь?

«Видишь ли, мир в самом деле состоит из плоти драконов, но как ты себе это представляешь?»

Как ковёр с многочисленными узорами.

«То есть словно бы сотканный из разных кусочков?»

Да. Разве не так?

«Нет, любовь моя. Нити, образующие плоть дракона, проходят от одного края Гобелена до другого, где-то полотно получается плотнее, где-то реже, в каких-то местах и вовсе проплешина на проплешине... Но ничего этого не видно, потому что одна плоть накладывается на десятки других. Между Нитями много свободного места, ты же знаешь. Вот и получается, что каждый дракон так или иначе присутствует во всех уголках мира».

Именно поэтому они могут свободно перемещать своё сознание? Что-то такое я уже слышал. Но, признаться, не представлял всей картины целиком. Значит, каждую пядь земли, если говорить грубо, пронизывают Нити всех драконов сразу?

«Да. По меньшей мере одна ниточка от каждого».

И куда бы я ни пошёл, я касаюсь плоти всех своих родичей?

«Именно».

И Пустота, когда я выпускаю её на волю, уничтожает кусочек мира каждого из них?

«Не совсем так... Её главное стремление — добраться до первого промежутка, дальше нет нужды рушить, когда можно раздвигать».

Ну хоть чем-то ты меня обрадовала! Значит, вред наносится не всем, а лишь тем...

«Кому не повезло».

Хорошо. Но вернёмся к Шеррит. Пусть её Нити пронизывают пространство, окружающее и проходящее сквозь меня. И всё же как она может знать, где я нахожусь?

«Не забывай, что Пустота, хоть и не покидающая границы твоего тела, не перестаёт оказывать влияние на Гобелен. Своего рода давление, едва заметное, но любящему сердцу довольно и лёгкого прикосновения».

Я же просил обходиться без поэтических иносказаний!

Мантия обиженно фыркнула:

«А где ты увидел иносказание? Сердце Шеррит — те же Нити, но в отличие от прочих драконов, испытывающих к тебе самые разные чувства, она любит, а значит, почувствует даже холод твоей тени, мимолётно скользнувшей по земле».

Она всегда рядом со мной. Даже подумать жутко. Но с другой стороны...

«Ты никогда больше не будешь одинок».

Ты тоже всегда была со мной.

«Я — другое дело. Может, и рада бы уйти, да не могу».

Уйти?

Мантия не ответила, показывая, что разговор окончен.

Ну конечно. Как только она освободится от плена моей плоти, то сможет родиться вновь. Вновь соткать свой Гобелен, до боли похожий на прежний или намного лучше. Вновь побыть беспечным ребёнком и юной девушкой, полной надежд и мечтаний. Вновь встретить и полюбить своего супруга...