Дмитрий Смекалин - Николас Бюлоф — рыцарь-дракон с тысячью лиц

— Давайте все-таки подождем, пока ситуация с Николасом окончательно не прояснится, — сказала она ректору. — Мне бы не хотелось, чтобы сын не узнал меня, когда вернется.

Если первая фраза Марион заставила старого интригана поежиться (он и сам предпочел бы подождать со знаками внимания до прояснения обстоятельств), то вторая — позволила ему сохранить лицо без потерь и без форсирования событий.

— Серьезный аргумент, — ответил он, — мне бы не хотелось вызывать гнев того, кого боятся все монархи нашего мира. Считайте, что вы записаны на прием с открытой датой. Думаю, что ждать придется уже недолго.

Беседа перешла на Николаса и текущий расклад политических сил, так что расстались они лучшими друзьями.

И вот, однажды вечером, когда Марион, по многолетней привычке, перед сном что-то вязала под звуки струнного оркестра из «музыкальной машины», в отрытое окно (амулеты, отпугивающие мух и комаров, во всех приличных домах монтировались прямо в раму) скользнула струйка тумана. Странно, но, в принципе, бывает. А вот чтобы туман не просто зависал в окне, но еще задергивал штору…

Данное действие хозяйка заметила краем глаза и от неожиданности даже упустила петлю.

— Привидится же такое… Спать, наверное, пора, устала я что-то сегодня. Все этот фон Кредер совсем мне голову заморочил. Принять только чего-нибудь сердечного надо. Или от давления?

В этот момент почти прозрачная дымка тумана у окна резко уплотнилась, и на его месте оказался Николас, слегка качнувшись при появлении, и почему-то боком к Марион. Широко улыбаясь и прижимая палец к губам, он шагнул к матери. Та не закричала, но что-то булькнула и стала сползать с кресла, уронив на пол свое вязание. Впрочем, почти сразу же оправилась и только недоуменно встряхнула головой, потеряв на несколько ударов сердца ориентацию, как только что случилось и с ее сыном.

Николас опасался, что у Марион при его неожиданном появлении может что-нибудь засбоить, поэтому заранее сформировал и держал перед мысленным взором заклинание «Исцеления». На всякий случай — «Великого исцеления», которое тут же на мать и наложил. Наверное, чрезмерно, зато с гарантией. Если уж силы и квалификация позволяют, так зачем экономить? Обычные целители тоже бы так поступали, если бы могли. Просто считается, что для формирования такого заклинания требуется согласованная работа не менее шести магистров. Или одного Кэра, как показала практика.

Подействовало «Великое исцеление» не мгновенно, но, раз восстанавливать ничего серьезного не пришлось, то и недолго, Марион даже с кресла сползти окончательно не успела. И, хотя сын и подлетел к ней почти мгновенно — поддержать, справилась сама. Тому только и осталось, что жизненных сил ей еще в ауру добавить для закрепления хорошего самочувствия. Ну, и за руку взять, скорее, символическим жестом поддержки. Влиять на мать ментальным артефактом Николас и не пытался, считая недопустимым манипулировать близким человеком.

— Мама! — не очень содержательно, но нежно сказал он.

— Сынок! — согласилась та: — Но, как?

— Неужели ты думаешь, что меня «неуловимым» просто так прозвали? По чужим дворцам незамеченным проходить приходится, неужто я в собственный дом попасть не смогу?

Марион взяла себя в руки и, немного чопорно, наклонила к себе голову сына и поцеловала его в лоб. Руки, правда, при этом слегка подрагивали. Николас ей еще жизненной энергии добавил, на всякий случай. После чего пододвинул кресло поближе к матери и уселся рядом с ней.

— Служанок звать не надо, — пресек он ее естественный порыв. — Я к тебе пока тайно зашел, но, надеюсь, долго скрываться уже не потребуется.

— Что, даже чая не выпьешь?! — возмутилась Марион, после чего сама на кухню все-таки не пошла, но притащила из холодильного шкафа бутылку вина и бисквиты, а из буфета бокалы и набор десертной посуды.

Так и сидели под продолжавшую играть тихую музыку, изредка прикладываясь к бокалам или закускам. И разговаривали.

С разговором, впрочем, возникла проблема. Все-таки два года не виделись. Тут всякие текущие события и проблемы дня сегодняшнего слишком мелкими казаться начинают. А глобальные? У Марион их просто не было. А про Николаса она и так все из газет знала, его война с Кэрами и правителями была эти годы самым значительным событием не только для них, но и остальных жителей цивилизованного мира.

Так что поговорили довольно сумбурно, перескакивая с темы на тему, но оба получили от этого, даже не удовольствие, а какую-то безотчетную радость и умиротворение. А также уверенность, что все трудности будут преодолены, и желание скорее этого добиться.

Николас рассказывал о забавных ситуациях, в которые ему доводилось попадать, о чинском мальчике Чен Су и брахманской молодой семье Джави и Рати, о своих приобретенных союзниках Сатьи-Саи Ути-Бабе и настоятеле Ю, о своей работе и разговорах с богиней Целицией. (Марион была шокирована допускаемым сыном панибратством. Или богиня от этих пропавших студенток-герцогинь манеры переняла? Куда мир катится?! Но наши ставки растут!)

Об аптеке и герцогинях Николас ей ничего не сказал, ушел от вопроса. На всякий случай. Вроде, недолго ему в «преступниках» ходить осталось, но ведь неприятности можно найти и накануне победы. Лучше не рисковать, хотя ясно, что мать никому о его убежище проговориться не сможет, просто некому.

Оказалось, есть кому. Тут уже и Дета пасется, и бывший начальник. Причем легкое смущение, которое вызвало у Марион упоминание ректора, Николасу совсем не понравилось. Что за интригу этот старый хитрец задумал? Зачем (и как?) матери голову дурит? Впрочем, ревновать мать… как-то по-детски, чего он, собственно, завелся? Внимание ректора жизнь ей, похоже, скрашивает, может и не стоит ему голову отрывать? Сразу? Но навестить, пожалуй, не мешает!

Ночевать дома Николас отказался. Тогда тайну его визита сохранить не удастся, вдруг еще какие Кэры успеют, дом снесут? Лучше не рисковать. Так что, несмотря на протесты матери, попрощался, вышел из комнаты через дверь и исчез. Марион, пересела было к окну, но его появления на улице не дождалась. Нив квартире, ни в его мастерской, ни на лестнице следов тоже не было. Оставалось только головой покачать. С приятным чувством гордости за сына.

Университет Николас все-таки посетил. То, что ночь на дворе, даже лучше, ректор в своей спальне оказался. К своему счастью, один, а то молодой Кэр неожиданно за мать распереживался. Так что проснулся фон Кредер только от легкого покашливания. Рядом с кроватью стоял его бывший ученик, неровно освещенный подвешенным им же под потолком шариком света.