Светлана Велесова - Боги тоже не люди

Эльф… стоял на четвереньках, и очумело тряс белоснежной гривой длиннющих волос. То, что парень абсолютно гол никого не волновало. Главное что он жив. А уж штаны Удвин ему ссудит, все равно оборотни как сороки растащили весь его гардероб. Так что штанами больше, штанами меньше…

И тут Эльф грязно выругался, еле поднялся на ногах, которые его едва держали, и с кулаками двинулся на Бога.

— Ах ты ж скотина! Ублюдок недоделанный. Мало тебя мать ремнем порола, сволочь ты поганая.

Рядом с Удвином изумленно ахнул Айк. Даже Ван Герс подавился очередной молитвой, когда Гэрис рванул от эльфа куда подальше, а именно в один прыжок оказался на люстре и поджав ноги, чтобы тот его с пола не достал, испуганно глянул в низ.

— Это не я! — Сделал он попытку оправдаться. — Это твоя жена меня попросила!

— Я достану тебя и разорву в клочья! — Продолжал кипятиться эльф. Сделал попытку подпрыгнуть с тем, чтобы сорвать бога с люстры, запутался в волосах, свисающих до самых пят, и рухнул на пол.

Бормоча страшные проклятия, под изумленными взорами замерших магов и одного сильфа. Эльф опять поднялся и погрозил богу кулаком.

— Быстро спускайся!

— Ни за что! — Гэрис сильнее подтянул ноги, от чего люстра закачалась, опасливо накренилась и с потолка посыпалась штукатурка.

Эльф оскалился.

— Я подожду, пока ты рухнешь, и тогда клянусь, ты неделю сидеть не сможешь, помяни мое слово!

— Аликай! — В отчаянии завопил Бог, чувствуя, как люстра медленно отрывается от своего крепления. — Угомони своего родича, объясни, что бить бога это неприлично!

— Не лезь Аликай. Пусть почувствует на своей божественной заднице, как нельзя поступать с честными оборотнями.

— Это не я! — Опять запричитал Гэрис. — Я же сказал, Эния попросила, я ей должен три желания, поэтому не смог отказать.

— Айк? — Удвин глянул на парня. — Ты хоть что-то понимаешь в происходящем? Почему эльф матерится дурным голосом твоего дяди?

— Потому что Эния страшная женщина. — Айк вдруг расплылся в улыбке и захохотал как сумасшедший. — И нашла шикарный способ отомстить мужу. Теперь он тысячу раз подумает, прежде чем позволит себе ревновать ее к кому-либо без причины. Ибо если он теперь ее хоть раз поцелует, сам своими руками заставит изменить ему же.

Удвин, до которого только сейчас дошел весь смысл шутки Энии. Решил, что ему с придумкой Аликая повезло просто сказочно. И пусть его тысячу раз обвинят в противоестественной связи с мужчиной, зато он будет жить в своем теле, вдруг ставшем таким родным и любимым. Не то, что некоторые.

— Отверни от меня прочь несчастия твои. — Зашептал Барух заклинание оберег. — Какое счастье, что я на ней не женился. Зариму памятник надо при жизни ставить, причем быстро, а то пока мастера его сделают, он окажется уже посмертным.

— Зарим! — Наконец Хиллиэль открыл глаза и глянул на скачущего в его теле оборотня. — Если ты сейчас моему телу ноги переломаешь, клянусь пустотой нас породившей, я покалечу твое.

Зарим остановился, перекинул с лица спутанные волосы за спину, явно не привык к такой длине, и устремил угрюмый взор лиловых глаз на Хилла.

— Тебе хорошо говорить. Ты уже облюбовал мое тело. Прижился, а я что должен делать с этим? Я же перекинуться не смогу, а хочется так, что хоть вой, хоть на стену кидайся.

Хилл улыбнулся такой улыбкой, что сразу стало понятно, это не Зарим. Тот никогда так не улыбался и по определению не мог иметь такое ехидное выражение лица.

— Чем тебе не нравится мое тело? Я же к твоему привык. И ты к моему привыкнешь.

— Чем? — Зарычал оборотень, начиная звереть не хуже чем в своем собственном теле. Начисто забыв про раскачивающегося над головой Гэриса. — Да ты посмотри на него? На себя посмотри? Разве это тело мужчины? Срам один!

Удвин честно пытался понять, чем так недоволен родич Аликая. Правда он не знал как должен выглядеть правильный эльф, но этот вроде ничего. Чего Зарим собственно хотел? Чтобы представитель народа, вымершего пятнадцать тысяч лет назад, выглядел как он? Что за бред. Не иначе в нем говорит уязвленное самолюбие и желание излить обиду за учиненную над ним несправедливость, на любого кто подвернется под руку. Сначала это был Гэрис, теперь вот Хилл, так не вовремя встрявший в его разборки с богом.

— Ты таким его себе и представлял? — Спросил он обращаясь к Аликаю, и моля всех духов, чтобы у эльфа слух оказался не таким тонким как у оборотней и Зарим ничего не услышал, не то перепадет им обоим это как пить дать.

— Каким бы я не представлял эльфа, — пробормотал Айк. — это явно не то, что рисовало мое воображение. И я могу понять досаду Зарима. После такого роскошного тела, как у него, получить это? Тут и я бы взбесился, не то, что он с его горячим нравом. Хорошо Эния без памяти и он остынет до того, как она очнется.

Удвин еще раз окинул придирчивом взором эльфа… не эльфа… вот гадство и телом не назовешь, живой ведь. В общем, существо сотворенное богом, и волей взбалмошной и как оказалось, злопамятной юной особы.

Ростом эльф, Удвин наконец определился для себя как называть результат их эксперимента. Ведь внешне это эльф, так пусть им и будет иначе рехнуться можно рассуждая, кто есть кто. В общем, эльф был ростом метр шестьдесят. Тонкий как любой пятнадцатилетний подросток в их мире. Так что с трудом верилось, что ему перевалило уже за восемнадцать тысяч лет, пятнадцать из которых он провел в замороженном виде. С абсолютно белой кожей, и такими же белоснежными, словно первый снег волнистыми волосами, спадающими до самых пят. Остроконечные уши, выглядывающие из роскошной гривы, подрагивали мелкой дрожью, выдавая крайнюю степень волнения их обладателя. Лицо у эльфа было почти девичье, по форме напоминающее сердечко. На котором выделялись поистине огромные, раскосые лиловые глаза. Тонкий нос, чуть задирающийся к верху, придающий эльфу шкодный вид и маленький рот с пухлыми губами, к которым так и тянуло прикоснуться поцелуем.

Удвин не хуже Зарима тряхнул головой и отошел подальше от Аликая. Это все его флюиды на него так действуют, если он уже готов лезть целоваться с эльфом. Айк, увидев его перемещения, недоуменно выгнул брови, мол, что на тебя нашло? Стоял, стоял и вдруг дал деру?

Чувствуя, что его лицо медленно розовеет и никакая татуировка не скроет этого от зоркого глаза оборотня, Удвин отвернулся от Аликая и подошел к Зариму, который уже выпустил весь свой пар и теперь стоял, понурив голову и опустив плечи.

— Тебе штаны принести? Смотри, скоро жена очнется. Или так и будешь щеголять перед ней, в чем мать родила?