Юрий Никитин - Ютланд, брат Придона

Она смотрела в спину и старалась понять, комплимент это был или оскорбление, от нее в самом деле всегда просто замечательно пахнет, у нее кожа такая, но под таким ливнем могло смыться…

Глава 8

Ютланд, едва скрылся за деревьями, пошел не к опушке, как обещал, а круто свернул и двинулся осторожным шагом вокруг их стоянки. Долго ничего не тревожило, начал успокаиваться, затем снова легкий запах и едва уловимый шелест, хуже того, нечто медленно придвигается к нему.

Он убрал за спину лук и взял дубинку, но держал ее не в готовности, смотрел в сторону, но ориентировался на слух, и когда это угрожающее приблизилось, резко пригнулся и с силой ткнул в нужную сторону палицей.

Послышался тупой стук, разом сдвинулись листья, словно на них обрушилось бревно. Ютланд тут же с силой ударил дважды. На земле трепыхается еще один древник, руки и ноги упираются в землю в попытке подняться, слышен надсадный скрип.

Ютланд свирепым ударом разбил голову, а затем и трухлявое туловище. Прислушался, вроде бы тихо, но на всякий случай пошел по расширяющейся спирали вокруг их костра.

Сдвинувшиеся листья он заметил на дальнем конце поляны моментально, но не подал виду, а начал смотреть вверх, взял в руки лук, наложил стрелу и оттянул тетиву, все еще продолжая выискивать взглядом невидимую птицу, а затем резко опустил лук и отпустил тетиву.

Донесся глухой удар, стрела на том конце поляны зависла в воздухе, затем третий древник возник из пустоты, упал, покатился со скрипучим визгом и все пытался выдернуть стрелу из ноги.

Ютланд подбежал и двумя мощными ударами разбил голову. Трухлявый пень разлетелся, словно комья сухой земли. Подобрав стрелу, он огляделся настороженно, везде тихо, даже птицы умолкли.

– Все равно не верю, – прошептал он едва слышно. Сердце часто колотится в предчувствии беды. – Что-то вас нацелило…

Он сделал еще два круга, за это время еще два новых древника пали под его дубиной. И уже когда решил вернуться к костру, ощутил в неподвижном после грозы воздухе нечто иное, чего не должно быть. Он, артанин, должен замечать малейшие изменения следов даже на камне, ничтожные движения воздуха, запахов, и потому сделал вид, что совсем успокоился, направился уже обратно, хоть и по дуге, сделал семь рассчитанных шагов, а затем резко, пригнувшись, ударил влево дубиной в пустоту.

Там охнуло, раздался болезненный вскрик, одновременно над его головой едва слышно шелестнуло, и на землю упала прядь его волос, срезанная незримым лезвием.

Он выпрямился, а на земле среди сухих листьев проявилась вмятина, повторяющая очертания спины человека и его раскинутых рук. Ютланд осторожно приблизился, дубинка наготове, однако незримая фигура лишь попыталась приподняться, но со стоном опустилась на землю.

Ютланд поднял дубину над головой.

– Вернись в свой настоящий вид.

Из пустоты прозвучало хриплое:

– Это… и есть… настоящий…

– Тогда стань видимым, – потребовал Ютланд. – Или сейчас убью.

Из пустоты донесся слабый прерывистый голос:

– Погоди…

Минуту спустя начали проявляться контуры человеческого тела, словно оно из воды, затем заблистала драгоценными камешками длиннополая одежда, наконец Ютланд увидел распростертого на земле человека с кровью на губах.

Маг с болезненной гримасой на лице держался обеими руками за грудь.

– Ты меня убил…

– Хорошо, – ответил Ютланд холодно.

– Но ты… не маг…

– Мне это помешало? – спросил Ютланд.

– Кто ты?

– Тот, кто убил, – отрезал Ютланд. – Ты же человек, как ты можешь быть с этими тварями? Это же ты их собрал здесь?

Человек закашлялся, изо рта хлынула кровь. Ютланд слышал, как скрипят кости сломанной грудной клетки, а сраженный болезненно кривился, превозмогая боль.

– Человек все может, – прошептал маг. – Когда он сам тварь, он тварее всех тварей… И все твари поклонятся ему и признают его вершиной всякой тварьности…

Он говорил все тише, Ютланд уже изготовился добить, но лицо мага покрылось смертельной бледностью, губы стали синими и бескровными, а дыхание прерывалось хрипами.

Внезапно его глаза расширились, он с ужасом всмотрелся в Ютланда.

– Я… вижу… кто ты… В тебе тьмы больше, чем…

Он дернулся, ноги вытянулись, заскребли по земле и застыли. Невидящие глаза слепо смотрели в пространство. Ютланд подумал, что в таких случаях вроде бы положено закрывать умершему глаза, но, с другой стороны, воронам так будет труднее их выклевывать.

Птицы уже щебечут и верещат в кустах, когда он неспешно вернулся к костру. Мелизенда почти высохла, во всяком случае, уже не ежится, встретила его прямым взглядом.

– Ну что?

– Ливень был коротким, – сообщил он. – Пока ты ухомякивала второго гуся, там вообще все подсохло. Будто дождя и не было.

– А град? – спросила она.

– Да сколько там того града…

– Ну и хорошо, – сказала она. – А второй гусь, к слову, вон лежит. Ты его даже не ощипывал.

– Да, – согласился он, – это предстоит тебе.

– Мечтай, – сказала она саркастически, – мечтай… Потом будет сниться, как принцесса тебе гуся щипала.

– А ты будешь в своем Вантите, – сказал он, – среди ночи вскакивать с диким воплем, когда приснимся все трое.

– Только бы в Вантит, – сказала она, – а там я вас забуду, как… ну ладно, буду тцарственно благосклонной и всепрощающей.

– Будешь, – согласился он, – если я не придушу по дороге.

Она спросила с интересом:

– А зачем я тебе придушенная? Награду не получишь.

– А я шкурку сниму, – пообещал он.

– И что?

– У тебя шкурка красивая, – объяснил он. – За нее много дадут. Больше, чем за лисью.

Она посмотрела с удивлением.

– В самом деле красивая?

– Красивая, – подтвердил он. – Ты же красивая? Вот и шкурка…

Она заколебалась с ответом, он смотрит в ее глаза без всякой ехидцы, как обычно она, но у нее это в порядке самозащиты, мама говорила, что от мужчин нужно всегда защищаться, но он вроде бы не нападает… по крайней мере сейчас.

– Хорошо, – сказала она, – но, может быть, поедем, пока я тебя сама не придушила?

Он улыбнулся, у него это бывает совсем редко, словно солнце проглянуло через постоянно темную грозовую тучу, и лицо его стало почти красивым.

Долина раскрылась за деревьями внезапно, словно Алац не выехал, а вылетел большой птицей. Мир еще свеж, хотя солнце перешло на западную часть неба, а тени от далеких скалистых гор заметно удлинились.

Дорога некоторое время шла вдоль реки, но та слишком уж петляла, и дорога, потеряв терпение, рассталась с нею и устремилась напрямик, делая совсем небольшие кокетливые повороты. Алац вообще не придерживался дорог, достаточно направления, редкие караваны появлялись в сторонке и быстро исчезали позади, так же таяли вдали небольшие селения, рощи…