Карина Демина - Ведьмаки и колдовки

— Себастьян, — на голову князь надел чепец, не столько оттого, что боялся застудиться, сколько в попытке прикрыть лысину и редкие волосы, которые после сна некрасиво торчали, — твой нынешний визит лишен смысла. Я принял решение. И не собираюсь от него отступать. Если Лихослав хочет, чтобы титул остался за ним, он женится на этой…

— Богуславе, — подсказал Себастьян, любезно подав отцу зеркальце.

— Во-во. Если дашь себе труд подумать, то сам согласишься, что пять миллионов и полтора — большая разница…

В зеркало князь только заглянул и, скривившись, уронил на стол. Все ж таки до чего нелепым, жалким выглядит человек поутру! Лицо примятое, веки набрякшие, нос огромен, и подбородков уже не два — три… на красных щеках след от подушки, и еще завязки от чепца свисают с этих щек мышиными хвостиками.

— Разница имеется, — послушно согласился Себастьян. — Настолько большая, что хватит по твоим долгам рассчитаться… тебя ведь это интересует?

Князь насупился. О долгах он, впрочем, как и любой нормальный человек, вспоминать не любил и не вспоминал бы, но в последнее время кредиторы всяческий страх потеряли.

Письма пишут. Судом грозятся.

А третьего дня вовсе прислали лысоватого суетливого человечка, представившегося нонешним держателем княжеских векселей. И человечек этот, принятый весьма любезно, имел наглость требовать немедленного оных векселей погашения.

Две недели сроку дал.

— Не только меня, — поджав губы, произнес Тадеуш Вевельский.

Векселей было на сто пятьдесят тысяч злотней… а где их взять?

— Лихослав забыл, что его обязанность…

— Твоя обязанность. — Себастьян перебил отца. — Это прежде всего твоя обязанность — заботиться как о семейном имении, так и о своих детях.

Тихо стало. Слышно, как гудит, тычется в окно толстая муха. Надобно будет сказать, чтоб изловили, а то не дело это, чтоб в княжьей опочивальне мухи летали…

— Я и забочусь. Эта… как там ее… Богуслава — невеста завидная, княжьего древнего рода… с приданым…

Князь не стал озвучивать, что приданого этого хватит не только на погашение долгов. И почесался, мрачно подумав, что как только ситуация нормализуется, а она так или иначе нормализуется, потому как помимо упрямого Лихо имеется куда более сговорчивый Велеслав, а князю Ястрежемскому без разницы, кто князем Вевельским станет… ему бы доченьку пристроить… в общем, как только ситуация нормализуется, Тадеуш первым делом покинет этот убогий клаб, где с клопами управиться не могут. И долгами в лицо тычут уважаемому посетителю…

— К слову, — мысль о том, что проблемы его вот-вот разрешатся, привела князя в настроение, которое можно было бы назвать благостным, — эту купчиху можно выдать замуж за Велеслава…

…в семье миллионы лишними не будут.

— Самое оно. — Князь почесал живот. — И все довольны будут.

— Это вряд ли, — произнес Себастьян, по-прежнему глядя на отца снизу вверх, и было в его взгляде… не раздражение.

Недоумение?

— Ты сегодня же отправишься ко двору и отзовешь свое ходатайство.

— С чего бы? — Уступать сыну князь не собирался.

— С того, что в ином случае мне придется действовать так, как я то сочту нужным. — Себастьян поскреб когтем янтарный рог. — И боюсь, что тогда семейной репутации, о которой ты так трясешься, придется несладко…

— Угрожаешь?

— Предупреждаю, папенька. Я не знаю, как вам удалось втемяшить в голову Лихо, что он что-то там вам должен, но… я — не Лихо.

Себастьян погладил чешуйчатый хвост, о котором князю в свое время пришлось выслушать много нелицеприятного. Все ж, невзирая на объявленную королем политику толерантности, при дворе к нелюдям относились с немалым подозрением.

И сейчас Тадеуш испытал острый приступ брезгливости.

— Не нравлюсь? — поинтересовался Себастьян, хвост из рук так и не выпустив. — Как можно, папенька, сына родного так не любить…

— Какого сына? — Князь взял себя в руки и даже справился с преогромным желанием немедля вызвать камердинера, пусть выставит наглеца прочь. Остановило его то, что, во-первых, на зов камердинер уже не явился, а во-вторых, даже если и явится, то Себастьян всяко сильней. — Того, который уже опозорил весь род? Ты читал, что о тебе пишут?

— Читал.

— Тогда ты понимаешь, что теперь твое слово ничего не значит. Что бы ты ни озвучил… — Тадеуш Вевельский взмахнул рукой, отгоняя настырную муху. — Твои фантазии никому не Интересны.

— А вот это вы зря, папенька, — с расстановкой произнес Себастьян. — Мои, как вы изволили выразиться, фантазии заинтересуют многих… у меня давно уже интервью просят… так я не откажу… расскажу о детстве… о том, как ваши отцовские нелюбовь и небрежение толкнули меня на путь порока…

— Что?

Себастьян всхлипнул и кончиком хвоста утер слезинку.

— То, папенька! Я долго молчал, но не имею более сил! Отосланный во младенчестве из-за своего уродства, лишенный материнской любви и отцовской заботы, я получил сильнейшую душевную травму, которая ныне отзывается… и мои неестественные склонности есть закономерность. Я, может, в Аврелии Яковлевиче увидел зрелого мужчину… отца, которого мне так не хватало… а вы, папенька, равнодушная скотина, ежели этого не понимаете. Вот остальные, полагаю, поймут.

…и осудят.

…в свете Тадеуша и без того недолюбливали, а после этаких сплетен…

— Шантажируешь?

— А что еще мне остается делать? Мы, личности аморальные, иначе не могем-с… — Себастьян развел руками и поднялся. — Если же вам, папенька, этого мало, то… во-первых, Лихо женился позавчера, а во-вторых, вчера Евдокия выкупила ваши долговые векселя… к слову, за четверть стоимости отдавали… так вот, она или оставит их себе, или передаст дело в суд. И поверьте, я сделаю все возможное, чтобы она этот суд выиграла. Понятно?

— С-скотина…

— Весь в тебя, — осклабился Себастьян. — И да, ходатайство твое не удовлетворили… и не удовлетворят. Поэтому, еще раз повторюсь, оставь Лихо в покое.

— Что?

— Что именно тебе не понятно, папенька? — Это Себастьян произнес с насмешкой. — Уж извини, но при дворе ты многим… поперек горла стоишь. И мою просьбу уважили с преогромною охотой… даже за услугу не сочли.

Князь побагровел. Нет, он, конечно, знал, что старший отпрыск уважения к нему не испытывает, но чтобы вот так, беспардонно, в дела отцовские лезть? Да еще и гордиться этим?

— Кстати, — из кармана пиджака появился плоский портсигар, который Себастьян раскрыл и перевернул над кроватью, — говорят, что нехорошо в гости без подарков… так что вот… думаю, вы поладите. Кровопийца кровопийцу завсегда поймет.