Семья волшебников. Том 3 (СИ) - Рудазов Александр

Через пару минут обо всем знали мама и папа. Они предупредят батю Копченого, а если ассасины уже где-то там… пф, это всего лишь эльфы. Мама их с говном сожрет.

Когда Астрид все сделала, то помчалась обратно, чтоб не пропустить ни слова из этой душещипательной истории, но Копченый с мамой уже закончили разговор и прощались. Они крепко обнялись, мама поцеловала его в макушку, потрепала белые волосы и ласково сказала:

— Как бы там ни было, я рада, что наконец отыскала тебя. Прекрасно, что ты не разделил судьбу гемод, с которыми якшался Мантред. Ты ни в чем не будешь нуждаться, несмотря на смерть твоего отца.

— Папа умер⁈ — выпучил глаза Копченый.

— Ну-у-у… наверное, еще нет, но это дело времени.

— Почему нельзя просто оставить его в покое⁈

— Ты не понимаешь, ты еще слишком мал, — нежно сказала Иммедлена. — Его необходимо умертвить. Не слишком огорчайся, когда это случится… возможно, уже случилось.

Когда она ушла, Копченый какое-то время сидел в прострации. Он встретил маму, он наконец-то узнал тайну своего рождения… но он не этого ожидал…

— Я должен предупредить отца! — вдруг сообразил он. — Дегатти, одолжи дальнозеркало!

— Я уже, — дунула на коготки Астрид. — Астрид Прозорливая обо всем позаботилась.

— Спасибо! — аж обнял ее Копченый.

Астрид стало неловко и она недовольно его отпихнула, потому что Копченый как-то долго ее обнимал и это начинало выглядеть по-глиномесски… но тут в кармане задрожало дальнозеркало.

Астрид зеркалил папа. Он сказал, что бессмертный Мантред… уже уехал. Еще вчера вечером. Взял расчет, собрал вещи и покинул Радужную бухту в неизвестном направлении. Дальнозеркало с собой не взял, так что позеркалить ему не удалось.

Но сыну он оставил письмо, оно у мэтресс Эветаччи.

—…И еще интересная штука, — добавил папа. — Сегодня утром к мэтресс Эветаччи забрались какие-то лица… она не знает, кто это, они очень быстро убежали, когда она стала швыряться молниями. Ничего не украли.

Копченый сразу обмяк. Папа успел, как успевал всегда. Неизвестно, увидятся ли они с ним еще когда-нибудь, но по крайней мере он жив и на свободе.

— Окиреть, — удивленно сказала Астрид, оперев голову о руки. — Твой папа не вор.

— Я говорил, что он не вор! Он не такой!

— Да ты много чего говорил… Что не ломал мой велик… что не ешь мясо… что не ругаешься… что ты не Копченый…

— Я не Копченый!.. Я Друлион!..

— Ложь! — уперла в него палец Астрид. — Ложь, бессмертный Адвентил!

Копченый откинул голову назад и начал истерично смеяться.

Он долго смеялся. Его обычно серая кожа стала аж синеватой. Астрид поняла, что сломала Копченого, и тяжко вздохнула.

Достать нового будет не так просто.

Глава 27

За окном шел снег — первый в этом году. С улицы доносились лай Тифона и вопли Астрид. У нее вчера начались зимние каникулы, и она радовалась так удачно начавшемуся снегопаду.

Майно Дегатти оперся о подоконник и умиленно улыбнулся. Его дочь взрослеет, у нее уже кончился первый семестр в Клеверном Ансамбле, но она все еще ребенок, ей все еще хочется резвиться в саду и бегать наперегонки с собаками.

Собак в последнее время стало много. Тифон осенью с виноватой мордой привел какую-то беременную суку, и она вскорости разродилась кутятами, подозрительно похожими на Тифона. Теперь Вероника за ними ухаживает и между делом объясняет маме, что иметь дома целую стаю собак не так уж плохо, а вообще-то очень даже хорошо.

Мама ей на это любезно отвечает, что каждая собака заслуживает собственного человека и собственный двор. Потому что собака — уважаемое существо, и у нее должна быть цель. Жребий. Она не должна жить, как Астрид — в общаге с кучей соседей, целый день занимаясь ерундой.

— Эй! — кинула в маму снежком Астрид.

Майно еще несколько минут стоял у окна и просто смотрел на заснеженный сад, на хмурое облачное небо, на недовольно семенящего по холодной земле Снежка и жену, гуляющую с крохотной Лурией, закутанной в пуховичок.

Волшебник наслаждался моментом. Растягивал его, хотел прочувствовать.

Он только что окончательно завершил свой великий труд. Шеститомную монографию. Он трудился над ней шесть лет — и вот он наконец сказал все, что мог и хотел сказать. Написал поистине глобальный, всеохватывающий труд о социализации демонов среди смертных.

Кое-кто его уже прочел. Первыми рецензентами стали призраки, Гурим и Айза Дегатти, отец и дед, профессора Униониса и Поэтаруса. Суровый и снисходительный критики, как полагал Майно… но на поверку суровыми оказались оба.

— Вот список правок, — сухо сказал отец. — Тут немного, всего пятьдесят шесть пунктов.

— Ну и словоблуд же ты, — укоризненно сказал дед. — Нельзя ж так нудно писать.

И это было только начало. Они оба высказали множество замечаний, и Майно потом еще целую луну вносил исправления. Выскабливал пергамент, сдувал чернила, писал заново. Заставлял слова перемещаться со страницы на страницу. Безупречным каллиграфическим почерком выписывал каждую букву, каждую точку.

Нет, к содержанию у них претензий не было. Только к форме подачи… причем требовали они почти противоположного. Отец — большей академичности, строгости, фактологии. Дед — живого языка, понятности, занимательности.

— Это научная работа! — восклицал отец. — По твоей монографии будут учиться студенты! Здесь не место глупым шуткам!

— Избегай лишней формальности! — советовал дед. — Тебя будут читать студенты! Не заставляй их себя ненавидеть!

— Я зря к вам обратился, — мрачно сказал Майно, скребя пером под призрачный шепот в оба уха. — И студенты не будут меня читать, это уровень магистратуры.

— Если хочешь стать по-настоящему великим автором, ты должен быть интересен всем, — сказал дед.

— Я пишу не «Рыцаря Парифата»! — вспылил Майно.

— Но такое впечатление, что иногда пытаешься, — постучал прозрачным пальцем по столу отец. — К чему все эти лирические отступления?

— Это книга о социализации демонов! Я должен приводить примеры из жизни!

Да, это была непростая луна. Но теперь все. Конец. Грандиозный труд полностью завершен и вылизан до блеска. Даже отец в итоге не смог найти, к чему придраться, хотя старался до последнего.

Некоторые из живых волшебников тоже успели ознакомиться с частью написанного, но не со всей монографией целиком. Майно собирался отдохнуть до конца зимних каникул, а потом отправиться в Валестру и передать выпускной образец копиистам Типогримагики. Они размножат его в достаточном количестве, и книга разойдется по библиотекам, лавкам и частным коллекциям.

— Первый экземпляр лично вручу Мазетти, — задумчиво произнес Майно, сидя вечером у камина. — Второй преподнесу Локателли. С дарственной надписью. Третий, понятно, мэтресс Чу, она просила…

— А потом чем займешься? — спросила Лахджа, отбирая у Лурии еловую шишку. — Не ешь это, родная. Вернешься к преподаванию?

— Скорее всего, — пожал плечами Майно. — Жалко, не успел до начала учебного года… но посмотрим.

— Кстати, всегда забывала спросить, — вскинула палец Лахджа. — А какое у тебя было жалованье? Сколько вообще получают в вашей школе?

— Бакалавры и специалисты — от двух до шести орбисов в день, в зависимости от количества часов. Лиценциаты — от трех до десяти. Магистры — от пяти до двадцати. Профессора — от пятнадцати до пятидесяти. С лауреатами Бриара обсуждается индивидуально. За дополнительные обязанности надбавка, особенно много — деканам и ректорам. Жилье и питание предоставляются бесплатно.

Лахджа присвистнула. Орбис — это примерно сто евро, а то и больше. Получается, что даже самый захудалый колдунец зарабатывает в КА двести евро… в день! Магистры — минимум по пятьсот. Профессора — от полутора тысяч… и все еще в день!

И это самая нижняя планка!

— А праздники и каникулы оплачиваются? — спросила она.

— Нет, только рабочие дни.

— Все равно неплохо. А что у вас с налогами? Тоже все забываю спросить.