Стас Бородин - Погребальные костры
Ярость всколыхнулась горячей волной. Перехватив копье поудобнее, я зашагал к чудищу.
— Господин! — Файнрир скрипнул зубами. — Подождите меня!
Черные глаза повернулись в нашу сторону, дымящаяся паром пасть распахнулась, и чудище раскатисто отрыгнуло. Я увидел клочья гниющей плоти, застрявшие между острых как бритвы треугольных зубов, увидел глубокие шрамы, покрывающие губы монстра, увидел обломок копья, торчащий между жабр, и колени у меня внезапно задрожали.
Эту тварь пытались убить бесчисленное количество раз, однако все, что осталось от смельчаков, это лишь фрагменты плоти, застрявшие у чудища в зубах! Смогу ли я сделать то, с чем не справились безымянные храбрецы? Хватит ли у меня сил? Хватит ли решимости?
Суставчатые ноги монстра двигались с поразительной быстротой. Развернувшись на одном месте, чудище присело на задних конечностях, оттолкнулось и прыгнуло, одним махом перелетев через гору обломков. Длинный хвост развернулся в воздухе, помогая твари сохранять баланс, а на наши головы точно град посыпались шипящие паразиты, клацающие крошечными клешнями.
— Какая мерзость! — зашипел Файнрир, закрываясь щитом.
Послышался утробный рык, и гора мусора осела. Чудище принялось за раскопки, с легкостью отбрасывая прочь огромные камни. Обнаружив несколько трупов, оно испустило торжествующий рев, и со смаком взялось за угощение.
— Похоже, что наш друг большой любитель мертвечины, — прошептал Файнрир. — Живая добыча его не слишком интересует.
— Не шевелись! — зашипел я, останавливая фирганца, поднимающего над головой траккара. — Посмотри-ка лучше туда!
Сестра Драуда стояла босыми ногами в груде тлеющих углей, исподлобья глядя на поглощающее мертвецов чудище. Культя, оставшаяся на месте правой руки, задергалась, как перебитое крыло. Жрица недоуменно посмотрела на уродливый обрубок, словно видела его в первый раз. На грязном, покрытом глубокими порезами лице появилась улыбка. Левая рука нырнула за спину, извлекая из заплечных ножен тускло поблескивающий боевой серп.
— Острый словно серп луны, он рассекает звездный свет, — прошептал Файнрир. — Ни смертным, ни богам спасенья нет…
Маленькая женщина стояла напротив громадного монстра, широко расставив ноги и слегка ссутулившись. В этой крохотной фигурке было столько неукротимой силы и ненависти, что мне стало не по себе.
— Он разорвет ее на части, — хмыкнул Файнрир. — Храбрая, но глупая!
— Ей уже все равно, — кивнул я.
Чудовище хлестнуло по земле хвостом, прочерчивая между собой и жрицей полосу. Страшная пасть широко разинулась, буквально выворачиваясь наружу, а трепещущие жабры захлопнулись, выпустив напоследок облачка пара.
Жрица вскрикнула, взмахнула серпом и прыгнула на чудовище. Блеснуло острое лезвие, и на черной шкуре раскрылась длинная рана. Женщина поднырнула под передние ноги монстра, увернулась от захлопнувшейся пасти, вонзила серп в распахнувшиеся жабры, и в один миг вскарабкалась противнику на спину.
— Вот это баба! — воскликнул Файнрир, в азарте потрясая траккара.
Извивающийся хвост ударил воительницу словно бичом, сбрасывая на землю. Она попыталась было удержаться за рукоять серпа, однако та с хрустом обломилась, и девушка с размаху шлепнулась на мостовую.
Тварь протяжно застонала, поднимаясь на задние лапы. Нижняя челюсть с хрустом вывернулась, нацеливаясь частоколом треугольных зубов на барахтающуюся в пыли жрицу.
Глядя на эту чудовищную гротескную картину, я совсем позабыл о копье, зажатом в руках. Темное древко затрещало в моих пальцах, а зазубренный наконечник запрыгал вверх-вниз.
— Давай, Файнрир! — рявкнул я. — Мы должны ей помочь!
Копье взвилось в воздух, описало короткую дугу и пронзило голову монстра насквозь, прямо между крохотных глазок и жабр. Вращающийся траккара разбил коленный сустав и впился в бледное пульсирующее брюхо.
Чудовище хрюкнуло и задрожало. Я перехватил безумный взгляд жрицы и крепко сжал кулаки. Все было напрасно. Страшные челюсти сомкнулись, с хрустом перекусывая женщину пополам.
Не обращая внимания на собственные раны, чудовище принялось жадно поглощать куски дымящегося мяса. Оно громко чавкало и фыркало, брызжа кровью из пульсирующих жабр. Я увидел, как глубокий порез на уродливой морде стал сам собой затягиваться, а древко торчащего наружу копья задымилось и через мгновенье превратилось в пепел.
— Проклятая тварь! — выдохнул я, собирая пригоршни сырой манны. Мои кулаки тут же покрылись инеем, а ноздри слиплись от обжигающего холода.
Окровавленное рыло рывком повернулось в нашу сторону. Трепещущие жабры захлопали как сумасшедшие, с шумом втягивая воздух. Мне даже на мгновенье показалось, что уродливая пасть искривилась в презрительной усмешке.
— Беги, Файнрир, — зарычал я. — Ты будешь мне только мешать!
Уговаривать фирганца не пришлось, забросив щит за спину, он принялся карабкаться на гору мусора, увенчанную разбитыми мраморными капителями.
Чудище ударило хвостом, швырнув мне в лицо пригоршней кровавой грязи. Длинное черное тело напружинилось, хитиновые суставы громко заскрежетали, а исполинская пасть разверзлась, точно врата в Аннувир.
Как биться с этой тварью? Вряд ли кто из ныне живых мог бы дать ответ. Мне почему-то вспомнилась легенда о молодом Айдиоле Глеф и ужасной болотной твари. Интересно, что чувствовал он тогда? Было ли у него хоть мгновение на размышление? Испугался ли он так, как испугался я? Успел ли прочесть хотя бы одну молитву?
Тварь шумно фыркнула, оттолкнулась от земли и взвилась в воздух. Я почувствовал, как манна тает в моих кулаках, превращаясь в бесполезное желе.
Грозный рев послышался где-то далеко за моей спиной. Земля дрогнула и закачалась от удара тяжеленной туши. Грязь и каменная крошка забарабанили по плечам, а топот исполинских ног стал быстро удаляться. Тварь так и не захотела со мной драться.
Внезапная усталость, разочарование и облегчение навалились на меня неподъемным грузом. С трудом передвигая ноги, я принялся карабкаться по осыпи, на которую минутой раньше взобрался Файнрир.
— Сюда, господин! — фирганец вынырнул из облака пыли, и подхватил меня под руку. — Вы должны видеть это своими глазами!
С чудищем бились зонтракийские маги. Дамхат пронзил ее своим чудовищным копьем и, навалившись плечом, повалил на бок. Бехенон стоял как скала между судорожно извивающихся хитиновых конечностей, и яростно кромсал пульсирующее белесое брюхо обсидиановым ножом. Туатар сидел на обломке колонны чуть в стороне, задумчиво перебирая струны лютни. Я увидел, как с изогнутого инкрустированного перламутром и костью грифа стекают пульсирующие волны черной манны, подпитывающие силы сражающихся братьев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});