Джим Батчер - Грязная игра

— Эй, Йоги! Я здесь! Иди-ка получи!

Глава 47

Урсиэль был слишком большой, чтобы драться.

Послушайте, люди без умолку болтают о том, что размер — это ещё не всё, и чем ты выше, тем больнее падать, но людям, которые так говорят, вероятно, не приходилось сталкиваться с атакующим медведем-демоном, таким большим, словно он сошёл с экрана кинотеатра на открытом воздухе. С точки зрения обороны побеждает самый что ни на есть размер. Это факт. Спросите слона.

Но…

С точки зрения охоты, быть большим хорошо только тогда, когда те, на кого ты охотишься, тоже весьма огромны. Успешные хищники не обязательно больше, чем те, с кем они расправляются — они просто лучше вооружены и достаточно велики, чтобы справится с задачей, если всё сделают правильно. Слишком многочисленная и проворная добыча может разбежаться, и охотнику будет сложнее угнаться за несколькими целями одновременно.

Грей поступил блестяще, ослепив дженоскву. Он заставил его полагаться на глаза Урсиэля. А для этого, по-видимому, нужно было оставаться в форме гигантского медведя. Если бы дженосква преследовал меня в своей естественной форме, он поймал бы меня и разорвал в клочки в один миг — я видел, как быстро он мог двигаться. Медведь, возможно, и представлял собой неодолимую массу мышц, когтей и клыков, но у меня был небольшой опыт общения с очень-очень большими существами в процессе движения, и я знал о них одну важную вещь.

Они не слишком поворотливы.

Урсиэль приблизился и, насколько позволяли его размеры, изобразил нечто похожее на атакующий прыжок. Я метнулся в сторону. Гарри Дрезден, чародей, сыграл бы в ящик на этом самом месте. Но сэр Гарри, рыцарь Зимы, на целый волосок разминулся с разящими лапами и щёлкнувшими челюстями, отскочил назад на несколько ярдов и заорал:

— Оле! Торо!

Урсиэль взревел ещё раз, но его голова повернулась в сторону отступающих фигур Майкла и Грея. По моим наблюдениям, Урсиэль не был тактическим гением, но и он, и дженосква были хищниками, а Майкл и Грей были ранены и уязвимы. Их легко можно было поймать и прикончить, а затем на досуге поохотиться и на меня, словно кошка, которой досталась целая куча надоедливых мышей.

И я поднял свой ​​посох, направил его на демона-медведя и прокричал:

— Fuego!

Огненный заряд, который я послал в него, был невелик. Мне не хотелось тотчас же хлопнуться в обморок от истощения, а дженосква-и-Урсиэль проявлял раздражающую устойчивость к моей магии. Но у меня была другая цель. Мини-заряд пламени ударил медведя по носу, и хотя и не обжёг плоть, но подпалил немного шерсти и, клянусь, чертовски его взбесил.

Голова медведя дёрнулась обратно в мою сторону, и сам он качнулся вперёд. Затем горящие глаза стали ярче, и он снова качнулся в сторону раненых, пытающихся уйти из хранилища. Конфликт воли дженосквы и падшего ангела был практически налицо.

— У-у-у-у-у! — протянул я самым раздражающим тоном, которым только мог. — Ты меня разочаровываешь, Джен. Бьюсь об заклад, что Река в Плечах не стал бы на твоём месте так разрываться на части.

Это окончательно его довело.

Большой медведь развернулся ко мне и диким рывком мгновенно ринулся вперёд, и я снова скользнул в сторону — ещё пара дюймов, и меня перемололо бы в пасту. Я метнулся ещё на несколько ярдов в сторону, так чтобы нас разделил один из стендов. Он даже не попытался обойти его, а просто пробился сквозь, разбрасывая повсюду золото и драгоценные камни, и моя голова едва избежала нового украшения в виде упавшей на неё мраморной колонны. Я поскользнулся, но удержался на ногах и продолжил движение, заставляя огромного медведя постоянно поворачивать в разные стороны, если он хотел меня поймать.

В моём субъективном восприятии это длилось полтора века, хотя в реальности, возможно, прошло где-то тридцать секунд. Несколько доспехов были раздавлены или разлетелись на части, когда мелькнувшая огромная лапа выбила мраморную колонну, поддерживающую крышу над стендом, где они стояли. Полдюжины объектов, похожих на яйца Фаберже, покрытых нежной золотой сеткой, разбились в лепёшки, когда один из мощных как кувалда ударов промазал мимо меня на дюйм. В какой-то момент я схватил огранённый алмаз величиной с мой кулак и с криком: «Зашибись!» — швырнув его Урсиэлю в нос, а затем спрятался за очередным выставочным стендом с редкими священными текстами и нескольким Библиями Гутенберга по центру.

А затем случилось нечто страшное.

Рёв прекратился.

Я мгновенно застыл на месте. Стало тихо, только трепетало пламя в руках гигантских статуй, и откуда-то из-за дальней стены хранилища, нарастая, неслись нескончаемые и пугающе близкие стенания и страшные вопли.

Что-то металлически звякнуло, словно слепой обладатель огромной лапы случайно пнул упавший драгоценный камень, и тот ударился о какой-то предмет из драгоценного металла.

Вот дерьмо!

Я огляделся по сторонам и понял, что обломки и другая мелочь покрывали каждый дюйм пола вокруг на расстоянии пятидесяти футов от меня. Я забыл, что имею дело не только со звериной природой Урсиэля. За ним ещё стоял интеллект дженосквы, и он меня уделал.

Конечно, дженосква в первую очередь пытался меня поймать и убить, но, кроме того, он ещё специально покрыл весь пол вокруг обломками, чтобы не оставить мне никакой возможности сдвинуться с места, не наделав шума.

Теперь, чтобы поймать и убить меня, ему не нужны были глаза.

— Маленький чародей, — загрохотал дженосква. Тональность его голоса странно прыгала. Наверное, он говорил из-за завесы, поэтому я не мог определить, откуда голос исходит. — Буду откручивать твою голову с твоей тощей шеи. Буду наслаждаться этим.

У меня было что ему ответить, но заговорить я не решился. В любом случае, голос выдал бы мой ужас. Вопли становились чаще, а жутковатое ощущение присутствия теней всё ближе, и моё сердце билось так сильно, что грудь тряслась. Я попытался повернуть голову, совсем не сдвигаясь с места и не шурша одеждой, чтобы поискать дженоску. Его я не увидел, но голос был близко.

Я знал, что у меня только одна попытка на рывок. Если я ошибусь, он меня догонит и проделает всё то, что обещал. При этой мысли по шее пробежали неприятные мурашки. Мне нужно было выяснить, где он находится.

— Откручу твою голову, словно крышку, маленький чародей, — продолжал греметь голос дженосквы, после каждой фразы он делал паузу, чтобы прислушаться. — Выпью твою кровь. Как бутылку колы.

Этот образ получился таким ярким, что я едва не испустил нервный смешок. Но вовремя его подавил, закрыл глаза и изо всех сил напряг свой чародейский слух. До меня доносились слабые короткие звуки. Хруст обломков. Движение на вершине кучи рассыпанных драгоценных камней. Но все звуки были искажены, как голос дженосквы, и их источник невозможно было определить.