Олаф Бьорн Локнит - Склеп Хаоса

– Иди в Дом на Холме и скажи дяде, что видел меня и все рассказал, – грустно попросила госпожа графиня. – Пусть расплатится. Но на мое скорое возращение пускай не рассчитывает.

– Правда? – обрадовался Бенни. – Можно? Так и сказать, что вы его паскудную рожу видеть больше не желаете?

– Ступай, – кивнула Агнесса. Бенни еще раз окинул комнату подозрительным взглядом и умчался. – Вот так. На моего дорогого дядюшку на редкость вовремя напало желание каяться и признаваться во всех ошибках. Только что мне теперь с того? – она вздохнула и замолчала, ткнувшись головой в колени.

– Рано или поздно всем нам приходится совершать ошибки и платить за них, – негромко проговорил Геллир. Маэлю показалось, что голос дракона становится все глуше и неразборчивей. Боги, ну неужели вы допустите, чтобы все так и кончилось – смертью человека, гибелью ящера и новым кругом безрадостного существования повздоривших когда-то ученика и учителя? – Но цена порой оказывается слишком высокой. Агнесса, пожалуйста, не плачь. Ты – самое дорогое, что у меня было и будет.

– Так нельзя, – упрямо сказал Монброн. – Я, конечно, ровным счетом ничего не понимаю в колдовстве, но так нельзя. Сделайте что-нибудь!

– Что сделать? – невесело хмыкнул Раэн. – Предсмертные заклинания не отменяются. Мы оба умирали, когда взаимно прокляли друг друга. Ненависть – лучший из скрепляющих растворов. Он никогда не подведет.

– Я простил тебя, – спокойно сказал дракон. – Ты же в своем ослеплении местью не замечаешь очевидного. Если бы сохранилось похищенное тобой сокровище и если бы…

– Нет, меня что, все здесь принимают за дурака? – маг яростно тряхнул головой. – Ладно, капитану простительно, он меня видит первый и последний раз в жизни. Но ты, уважаемый наставник! Ты меня просто поражаешь! Разумеется, я его сохранил – как можно своими руками уничтожить вещь, дающую преимущество? Я же боялся, до омерзения и кошмарных снов боялся, что однажды ты явишься требовать ответа за все, что я сделал с тобой. Конечно, я позаботился, чтобы с этой дрянью, с проклятием всей моей жизни, ничего не случилось!

– Ты его сохранил? – человеческое тело, медленно расстававшееся с угасающей искоркой жизни, из последних сил приподнялось. – Сохранил? Ты, мерзавец, человеческое отродье, ты все эти столетия хранил его – и молчал?

– Надо было кричать об этом на каждом углу? – недоуменно спросил Раэн.

– Тихо! – Маэль вспомнил, что вроде как принял на себя должность судьи и распорядителя. – Значит, предмет вашего… э-э… спора уцелел? Где он находится?

– Так я и сказал, – Раэн снова прислонился к стене и на его лице появилось непроницаемое выражение.

– Деррик… – жалобно сказала Агнесса, – Деррик, пожалуйста…

Раэн ожесточенно замотал головой:

– И не просите, госпожа. Месть – это единственное, что мне осталось. Нет.

– Слушай, ты… – Конан медленно начал подниматься из-за стола. – Где вещь?

– Остановитесь, – на этот раз голос дракона заполнил все уголки комнаты и заставил мелко задрожать давно не мытые квадратики стекол. – Если он не захочет говорить – умрет, но не скажет. Я добровольно отдал ему сокровище, и вернуться оно должно тоже по доброй воле хранителя. Иначе – все бессмысленно. Теперь хоть разок послушай меня внимательно, маленькая гордая злючка человеческого рода. Верни сокровище – и я верну твою жизнь. Настоящую жизнь, как у всех прочих людей. Твой срок пройдет и уйдет, а ты останешься на земле. Ты достаточно умен, чтобы при желании обхитрить смерть, но больше над тобой не будет висеть моего слова!

Раэн насторожился и озадаченно склонил голову набок:

– Звучит заманчиво… Только почему я должен тебе верить?

– Потому что тогда исчезнет и твое проклятие, ты, безмозглое создание! – не выдержал Геллир. – Потому что тогда я стану чем-то одним: драконом… или человеком! Неужели это настолько трудно понять? Или за пятьсот лет ты окончательно разучился думать?

– Гм, – маг недоверчиво уставился на собственные связанные руки, лихорадочно бормоча: – Гм. Так. Взаимоналожение и взаимопритяжение противоположных по смыслу заклятий… Так. Подобного еще никто не проделывал. С другой стороны, и такого трюка, как у нас, еще никем не откалывалось. Так. У Скелоса в пятом томе «Психургической Некромантии» говорится… да кто он, собственно, такой, этот Скелос? Прыщ на Нергаловой заднице? Так. Что же мне делать? Эй, потомок, скажи – что мне делать?

– Ты меня спрашиваешь? – оторопел Монброн.

– Единственный мой потомок по прямой линии, имеющийся в данном помещении – это ты, – терпеливо объяснил Раэн. – У меня сложилось мнение, что ты парень умный, хотя и не без придури. Впрочем, человек без придури, по моему глубокому убеждению – пустое место. Ты вроде требовал ответов? Вот, ты их получил. Теперь решай, суди и выноси приговоры. Все в твоих руках. Только умоляю – не торопись. Помни, что от твоего слова зависит судьба старого чокнутого мага и не менее старого дракона. Мы с Геллиром, может, и кажемся странноватыми, но поверь – жить нам хочется не меньше, чем кому-либо другому.

– Я-а… – растерянно протянул Маэль и оглянулся в поисках поддержки. Взгляды всех присутствующих скрестились на нем, взгляды от откровенно умоляющих до мрачно-сочувствующих. Никто не спешил подсказать ему верный ответ, никто не навязывал своего мнения. Ему еще никогда не доводилось решать чью-либо судьбу, и потому Монброн ужасно боялся совершить какую-нибудь непоправимую ошибку. – Я-а… Ладно, раз решили все повесить на меня, я скажу.

Он вздохнул поглубже, и, стараясь не частить, произнес:

– Как я понимаю, все дело в том, что одному из вас не хочется просить прощения и возвращать отданное на подержание. Вообще-то речь идет о самом настоящем воровстве, что, безусловно, не совместимо с дворянским достоинством и честью. Однако, полагаю, за давностью лет и необычностью ситуации можно не заострять на этом внимание. Так вот, я считаю, что мой предок обязан незамедлительно вернуть взятое и принести свои извинения. Это первое. Еще есть второе. Неужели нельзя сделать так, чтобы в живых остались оба – и человек, и дракон? Почему только один? Если останется жить Эван – замечательно, лучшего и желать нельзя, особенно госпоже Агнессе… но чего будет стоить мир, в котором не будет хотя бы единственного дракона? А если уцелеет Геллир… это тоже хорошо, но как же тогда донна Вальехо? Она-то в чем виновата? Вот. Больше ничего сказать не могу. Извините, если что не так.

– Оба? – медленно повторил Раэн. – Но… это невозможно!

– А ты постарайся, – многозначительным тоном, предвещавшим врагам много новых неприятностей, посоветовал Конан. – Маэль, иногда ты становишься таким рассудительным занудой, что просто жуть берет. Кстати, у тебя морской болезни нет?