Людмила Астахова - Армия Судьбы

Как и утверждал Роканд, пол комнаты покрывал толстый слой праха, белесый и тяжелый. Стены светились молочным светом, и этого света хватило, чтобы Ириен увидел картинку в узкой квадратной нише на стене. Яркая, пестрая и непохожая на обычный рисунок, сделанный красками или графитовым стержнем. Скорее всего, она напоминала замороженный волшебством взгляд, если такое в принципе возможно. На фоне высоких заснеженных гор с нее улыбались мужчина и женщина, так искренне и открыто, как улыбаются только самые удачливые и счастливые люди. Мужчина был русоволосым, стриженным, как рыцарь, чтоб волосы под шлемом не мешали, а волосы женщины, цвета спелой пшеницы, длинные и блестящие, полоскал невидимый ветер. Светлоглазые и молодые, они смотрели с картинки совсем как живые. Целое мгновение. Пока проникший в комнату сквозняк не разметал легким облачком удивительную картинку. Но и мгновения хватило эльфу, чтоб запомнить увиденное в самых мельчайших деталях. Как то: крошечные сережки у женщины, плоская серая штуковина, вставленная в ушную раковину мужчины. И уши, да, уши у них были человеческие, самые обыкновенные уши. Не заостренные в большей или меньшей степени, как у эльфов и орков, и не прижатые плотно к черепу, как у тангаров. То были именно люди. Такие же точно, как Пард, Малаган или Джасс.

– Ты видел?! – пискнул восторженно Роканд.

– Видел.

– Что ты думаешь по этому поводу, эльф? Только честно.

– Что все здесь построили люди… и что в «Незаконченной повести времен» гораздо больше истины, чем принято считать, – молвил Ириен.

– Хочешь совет, мастер Альс? Не говори никому о том, о чем додумался только что.

– Почему? – холодно поинтересовался эльф.

– Если боги распорядились всеми нами так, как оно есть, то не нам судить их выбор.

– Боишься, что твои сородичи вооружатся идеей о первоначальности вашей расы и начнут резать нелюдей?

– Скажем так, мастер Альс, я менее всего хочу, чтоб этот мир превратился в один большой Оньгъен… не в обиду мастеру Парду будет сказано, – мягко проговорил маленький проводник. – Я слишком хорошо знаю, что такое быть не таким, как все. И я ничего не имею против нелюдей. Наш мир разнообразен и нескучен в основном благодаря вам.

Ириен бросил взгляд на пепел, оставшийся от Первого Народа. Возможно, это тот самый случай, когда не стоит спорить с богами? Он хотел что-то сказать в качестве эпитафии Ушедшим, но вопль Сийгина вырвал эльфа из философского настроя, разрушив ощущение разговора с вечностью:

– Ирье! Скорее! Скорее!

Ириен сломя голову понесся на зов соратника, на ходу извлекая из ножен мечи и мысленно готовясь принять неравный бой с любым врагом. Хоть из прошлого, хоть из настоящего. Но застал он лишь кричащих на все лады мужчин:

– Старое Зло! Старое Зло!

– Я говорил, что здесь его гнездо! Я говорил! – громче всех вопил орк.

– Что тут?!! Что?

– Смотри, Ирье!

Проход по коридору перекрывала массивная дверь, такая мощная, что могла бы смело именоваться праматерью всех дверей. Но дело было не столько и не только в чудовищных запорах. По центру ее имелся один из самых зловещих и узнаваемых знаков этого мира. В большой светлый круг был вписан по центру черный круг поменьше, и от него в трех направлениях расходились три толстых черных луча. Знак издревле почитался как символ самого ужасного, запредельного, непознаваемого черного Зла, хуже которого вообще ничего не существует в целом свете. Старое Зло – так именовали его на всех языках, но, как ни удивительно, никакого магического смысла знак не нес, являясь проклятием, злом и символом неназываемого ужаса одновременно. Особо зловредные некроманты ставили его на книги как печать. Адепты темного культа поклонялись знаку в своих тайных молельнях, и только сам Антипод мог пользоваться его силой. Насколько знал Ириен, в мире существовало всего два наскальных изображения знака Старого Зла.

– Бежим отсюда, пока Старое Зло не вырвалось, – торопил остальных орк, старательно отворачиваясь от двери.

У его народа имелось несколько жутких легенд о силе Старого Зла. Одна из них рассказывала о том, что знак может похитить Истинное Имя и развоплотить любого, кто станет глядеть на него дольше, чем орк может задержать собственное дыхание.

Лишний раз подгонять никого не понадобилось. Об одном уговорились заранее: рассказать только Анарсону, чтобы поторопился и не задерживался на стоянке.

– Вот, вишь, как все обернулось, – пробормотал проводник, которого для ускорения движения (а точнее, бегства) взял на закорки Альс. – Боги тоже не дураки были. Знали, за что карали.

Эльфу ноша была вполне по силам, и он мог бежать с проводником за плечами наравне со всеми, а то и вырываясь вперед. Он первым выскочил из «обители Старого Зла» и, так как смотрел все больше под ноги, чтоб не споткнуться, пропустил зрелище, от которого всхлипнул и затаил дыхание мастер Роканд. Альс, услышав сдавленный хрип, остановился как вкопанный и поначалу не поверил своим зорким эльфийским глазам.

Чуть поодаль от ощетинившихся копьями и мечами полуголых тангаров, притаившегося за фургоном Аннупарда Шого в обнимку с секирой и целящегося из сийгинова лука Мэда Малагана расположился дракон. Самый настоящий дракон, возлежавший на пригорке, с которого недавно командовал помывкой сородичей Анарсон. Дракон был весь целиком обсидианово-черный с изумительным по красоте ультрамариновым отливом. Он равнодушно взирал на двуногих существ, приготовившихся к скорой смерти, своими маслянистыми изумрудными глазами, в которые так и тянуло посмотреть и чего делать не стоило ни при каких обстоятельствах.

– Слезай, мастер Роканд, – одними губами прошелестел Альс и присел, чтобы спустить на землю маленького проводника.

При этом эльф старался не отрывать глаз от сине-стальных когтей, вонзенных в почву, каждый из которых был длиннее руки взрослого мужчины.

– Какой он… красивый, – завороженно шептал проводник.

– Только не смотрите дракону в глаза! – предупредил Альс.

Взгляд Крылатых Вечных завораживает, затягивает в свои волшебные пучины, лишает воли, памяти и разума. И нет никакого способа спастись от могущественной магии драконов. Во всяком случае, двуногие волшебники так и не придумали действенного контрзаклинания, как ни старались уже который век.

– Я же говорил, что это были драконы… – совершенно несвоевременно возрадовался Яримраэн, которому в смертельной опасности отказывало всякое чувство самосохранения.

– Заткнись, Яр, – рявкнул Ириен, не оглядываясь.

Откровенно говоря, ему совсем не хотелось умирать, тем более сейчас. Эльф вздохнул и направился в сторону дракона. Вовсе не оттого, что был настолько бесстрашным. Просто дракон не будет разговаривать сразу со всеми, а если до сих пор все они не сожраны вместе с лошадьми, значит, дракон пришел говорить. Драконы говорят только на Подлинном языке Творения – лонгиире, а его знал только Ириен. Все проще простого. Надо только заставить себя подойти к исполинскому могучему Крылатому и при этом постараться громко зубами не стучать. И ни в коем случае не наложить в штаны от утробного безотчетного ужаса.