Джон Толкиен - Две твердыни

— Конечно, сами истории никогда не кончаются, — ответил Фродо. — Те, кто в них участвует, уходят, когда кончаются их роли. Наша роль тоже когда-нибудь кончится… может, скоро.

— Да… Ну, так нам можно сейчас и поспать! — сказал Сэм и невесело засмеялся. — Честно сказать, я мечтаю только об одном: отдохнуть и выспаться по-настоящему, а потом проснуться утром и поработать в саду. Я уже давно больше ничего не хочу. Не гожусь я для важных и великих дел. Но все-таки очень интересно, будут ли про нас когда-нибудь рассказывать легенды и петь песни. Ясно, что мы участвуем в великой и необыкновенной истории, но неизвестно, что из нее потом получится: рассказ у камелька или повесть, написанная красными и черными буквами в толстой книге, которую откроют через много-много лет? Может быть, какой-нибудь хоббит прочтет: «История приключений Фродо и Кольца», — а маленький хоббитенок скажет: «Да, да, это моя любимая история. Фродо был очень храбрый, правда, папа?» — «Конечно, сынок, Фродо был достославнейшим хоббитом, а это кое-что значит!»

— Ну и хватил! — весело засмеялся Фродо.

Такого смеха в этих местах не слышали с тех пор, как Саурон появился в Средиземье. Сэму показалось, что камни прислушиваются, а вершины заинтересованно наклонились. Но Фродо ничего не замечал и продолжал хохотать.

— Ну, Сэм, — говорил он сквозь смех, — когда я тебя слушаю, мне становится так весело, будто наша история уже записана в книгу. Но ты забыл об одном из главных героев, о бесстрашном Сэммиуме. — «Папа, расскажи мне еще про Сэма! Почему он в книжке так мало разговаривает? Мне страшно нравятся его речи, они всегда такие веселые, что хочется смеяться. Правда, пап, без Сэма Фродо недалеко бы зашел?..»

— Не надо все обращать в шутку, хозяин, — сказал Сэм. — Я же серьезно.

— Так и я серьезно, — ответил Фродо. — Но мы с тобой забегаем вперед. Сейчас-то мы сидим в самом плохом месте нашей истории, и очень может быть, что в далеком будущем твой хоббитенок скажет: «Закрой, папа, книжку, я дальше не хочу слушать!».

— Может быть, — сказал Сэм. — Но я на его месте так не скажу. Когда давние события становятся частью истории, они видятся по-другому. Кто знает, может, даже Голлум покажется лучше, во всяком случае, не таким, каков он есть. Если ему поверить, так он тоже когда-то любил легенды. Интересно, он себя считает героем или злодеем? Эй, Голлум! — закричал он. — Ты хотел бы быть героем?.. Куда он снова делся?

Голлума рядом не было. Как обычно, он не взял у хоббитов еду, только выпил немного воды, а потом свернулся, будто улегся спать. Когда в предыдущие дни он исчезал в лесу, хоббиты думали, что если не единственной, то, во всяком случае, главной целью его прогулок были поиски пищи. Здесь он опять исчез. Что он мог искать в горах?

— Не нравится мне, когда он пропадает, не сказав ни слова, — произнес Сэм. — Особенно здесь и сейчас. Тут на камнях никакой еды нет, разве что он камни гложет. Здесь и кустика мха не найдешь.

— Нечего о нем беспокоиться, — ответил Фродо. — Мы бы без него так далеко не зашли и этого перевала даже бы не увидели, значит, придется мириться с его странными привычками. Если он двуличный, тут уж ничего не поделаешь.

— Я бы хотел не спускать с него глаз, — сказал Сэм, — тем более, что он точно двуличный. Вспомните, он же не хотел говорить, что перевал охраняется. А башня — вон она, может быть, пустая, а может быть, и нет. Вам не кажется, что он туда пошел, чтобы навести на наш след орков или кого-нибудь похуже?

— Вряд ли, — ответил Фродо, — даже если он замышляет злодейство, что вполне вероятно, оно должно быть не таким. Нет, ни орков, ни других слуг Врага он не позовет. Если бы он хотел это сделать, почему же так долго ждал, так высоко с нами карабкался и подошел так близко к границе страны, которой отчаянно боится? С тех пор, как мы его встретили, он много раз мог нас выдать оркам. Нет! Я думаю, что у него есть свой план, которым он ни с кем не делится.

— Может быть, вы и правы, — сказал Сэм, — но радости в этом мало. Я не сомневаюсь, что меня бы он оркам выдал с большим удовольствием и пальчики бы облизал. Тут я не ошибаюсь. Но есть еще Сокровище. А он все время бормочет о том, что «Бедный Смеагол вернет себе Сокровище». Не знаю, какую пакость он задумал, но цель у него одна. Понять не могу только, зачем он нас так далеко завел? Разве это облегчит ему задачу?

— Возможно, он сам этого не понимает, — сказал Фродо. — Я сомневаюсь, чтобы в его мутной голове сложился мало-мальски четкий план. Думаю, что он просто старается не допустить, пока может, чтобы Сокровище попало в руки Врага. Для него это тоже стало бы окончательным поражением. А пока он тянет время и ждет случая.

— Злодей и Вонючка, — сказал Сэм. — Я всегда это говорил. Чем ближе к Вражьей Стране, тем сильнее он воняет и пакостит больше. Вот помяните мое слово: если мы вообще дойдем до перевала, он все равно не даст нам унести свою Прелесть в ту страну, что-нибудь подстроит.

— Мы еще не дошли до перевала, и до границы не дошли, — произнес Фродо.

— Нет, но теперь надо смотреть в оба. Вонючка боится, а Злодей быстро бы нас порешил, если бы увидел обоих спящими. Но вы спите спокойно. Спать вам надо обязательно. Я тут рядом, буду сторожить, а если вы ляжете поближе, чтобы я мог вас обхватить руками, то никто к вам, минуя меня, не притронется!

— Спать! — вздохнул Фродо с тоской, будто представил себе зеленый оазис в пустыне. — Как бы я хотел выспаться хоть здесь!

— Ну и спите, хозяин. Кладите голову мне на колени.

Так и застал хоббитов Голлум, который через несколько часов вернулся, сполз по тропе из темноты сверху. Сэм сидел, опершись спиной о камень, опустив голову набок, и громко сопел. Голова Фродо лежала у него на коленях. Одну смуглую ладошку Сэм положил на лоб своему хозяину, другую — ему на грудь. Лица у обоих были спокойны.

Голлум посмотрел на них. Странное выражение появилось на его худом, голодном лице. Огоньки в зрачках погасли, глаза стали матово-серыми, усталыми. Голлум болезненно съежился, отошел на несколько шагов, посмотрел в сторону перевала и затряс головой, будто его раздирали внутренние сомнения. Потом он вернулся, медленно протянул вперед трясущуюся руку и очень осторожно потрогал колени Фродо. Если бы в это мгновение кто-нибудь из спящих проснулся и увидел Голлума, он бы подумал, что перед ними очень старый, сгорбленный от груза прожитых лет, изможденный хоббит, который прожил так долго, что остался за пределами своего времени: без друзей и родных, далеко от лугов и рек своей молодости, — несчастный, усталый и голодный старик.

От тихого прикосновения Фродо зашевелился, негромко вскрикнул во сне, разбудив Сэма. Голлум отпрянул, Сэм его увидел и решил, что он подбирается к его хозяину.