Галина Гончарова - Средневековая история. Граф и его графиня

Самойлов К. И. Морской словарь. – М.-Л.: Государственное Военно-морское Издательство НКВМФ Союза ССР, 1941

15

Боре́ц, или Акони́т (лат. Acónítum) – род многолетних травянистых ядовитых растений семейства Лютиковые (Ranunculaceae) с прямыми стеблями и с чередующимися дланевидными листьями.

Латинское название рода Aconitum (Аконит) произошло от греческого греч. Aconae – «скала, утёс» или Acontion – «стрелы». Растение было известно под тем же названием ещё древним.

возврат на {15}

Его виды носят русские народные названия – «борец-корень», «волчий корень», «волкобой», «иссык-кульский корень», «царь-зелье», «царь-трава», «чёрный корень», «чёрное зелье», «козья смерть», «железный шлем», «шлемник», «каска», «капюшон», «лошадка», «туфелька», «лютик голубой», «синеглазка», «прострел-трава», «прикрыш-трава». Немецкое название – Eisenhut – дано растению за сходство цветка со шлемом с опущенным забралом.

Ядовитые свойства аконита были известны уже в глубокой древности: греки и китайцы делали из него яд для стрел, в Непале им отравляли приманку для крупных хищников и питьевую воду при нападении врага.

Все растение – от корней до пыльцы – чрезвычайно ядовито, ядовит даже запах. По преданию, именно от аконита умер знаменитый хан Тимур – ядовитым соком была пропитана его тюбетейка. Токсичность растения вызвана содержанием в нем алкалоидов (в первую очередь, аконитина), воздействующих на центральную нервную систему и вызывающих судороги и паралич дыхательного центра.

Симптомы:

Отравление аконитом дает о себе знать уже через несколько минут ощущением покалывания во рту, глотке, жжением, обильным слюнотечением, болью в животе, рвотой, поносом, чувством покалывания и онемение кожи лица, рук и ног. Жжение и боль в груди. Может возникнуть состояние оглушенности, нарушается зрение.

При тяжелом отравлении смерть может наступить в течение 3–4 часов: Полная потеря ориентации, резкое двигательное и психическое возбуждение, иногда судороги. Резкое повышение температуры тела, одышка, пульс неправильный, частота его сокращений (урежается, а затем учащается пульс), нарушается ритм, возникает опасность остановки сердца. Возможен смертельный исход. Смерть от паралича сердца и дыхания.

Лечение:

Промывание желудка с 0,5 % танина, солевое слабительное, танин. Обязательный постельный режим, согревание больного. Для предотвращения сердечной слабости – строфантян, атропин в обычных дозах, апалептики, крепкий чай или кофе. Противосудорожное лечение. Противоядием аконита считается кислое молоко и лук.

возврат на {15}

16

Повесть о Ходже Насреддине

Соловьев Леонид Васильевич

Книга 1: Возмутитель спокойствия

возврат на {16}

<…>

Он выбрал в ряду чайхан самую большую и людную, где не было ни дорогих ковров, ни шелковых подушек, вошел и втащил за собой по ступенькам лестницы ишака, вместо того чтобы поставить у коновязи.

Ходжу Насреддина встретили удивленным молчанием, но он ничуть не смутился, достал из переметной сумки коран, что подарил ему вчера на прощание старик, и, раскрыв, положил перед ишаком.

Все это он проделал неторопливо и спокойно, без улыбки на лице, как будто так и полагалось.

Люди в чайхане начали переглядываться. Ишак стукнул копытом в деревянный гулкий настил.

– Уже? – спросил Ходжа Насреддин и перевернул страницу. – Ты делаешь заметные успехи.

Тогда встал со своего места пузатый добродушный чайханщик и подошел к Ходже Насреддину:

– Послушай, добрый человек, разве здесь место для твоего ишака? И зачем ты положил перед ним священную книгу?

– Я учу этого ишака богословию, – невозмутимо ответил Ходжа Насреддин. – Мы уже заканчиваем коран и скоро перейдем к шариату.

По чайхане пошел гул и шепот, многие встали, чтобы лучше видеть.

Глаза чайханщика округлились, рот приоткрылся. Еще никогда в жизни ему не приходилось видеть такого чуда. В это время ишак снова стукнул копытом.

– Хорошо, – похвалил Ходжа Насреддин, переворачивая страницу. – Очень хорошо! Еще немного усилий, и ты сможешь занять должность главного богослова в медресе Мир-Араб. Вот только страницы он не умеет перелистывать сам, приходится ему помогать… Аллах снабдил его острым умом и замечательной памятью, но позабыл снабдить его пальцами, – добавил Ходжа Насреддин, обратившись к чайханщику.

Люди в чайхане, побросав свои чайники, подошли ближе; не прошло и минуты, как вокруг Ходжи Насреддина собралась толпа.

– Этот ишак – не простой ишак! – объявил Насреддин. – Он принадлежит самому эмиру. Однажды эмир позвал меня и спросил: «Можешь ли ты обучить моего любимого ишака богословию, чтобы он знал столько же, сколько я сам?» Мне показали ишака, я проверил его способности и ответил: «О пресветлый эмир! Этот замечательный ишак не уступает остротой своего ума ни одному из твоих министров, ни даже тебе самому, я берусь обучить его богословию, и он будет знать столько же, сколько знаешь ты, и даже больше, но для этого потребуется двадцать лет». Эмир велел выдать мне из казны пять тысяч таньга золотом и сказал: «Бери этого ишака и учи его, но, клянусь аллахом, если через двадцать лет он не будет знать богословия и читать наизусть коран, я отрублю тебе голову!»

– Ну, значит, ты заранее можешь проститься со своей головой! – воскликнул чайханщик. – Да где же это видано, чтобы ишаки учились богословию и наизусть читали коран!

– Таких ишаков немало и сейчас в Бухаре, – ответил Ходжа Насреддин. – Скажу еще, что получить пять тысяч таньга золотом и хорошего ишака в хозяйство – это человеку не каждый день удается. А голову мою не оплакивай, потому что за двадцать лет кто-нибудь из нас уж обязательно умрет – или я, или эмир, или этот ишак. А тогда поди разбирайся, кто из нас троих лучше знал богословие!

Чайхана едва не обрушилась от взрыва громового хохота, а сам чайханщик повалился в корчах на кошму и смеялся так, что все лицо его было мокрым от слез. Он был очень веселый и смешливый человек, этот чайханщик!

– Вы слышали! – кричал он, хрипя и задыхаясь. – Тогда пусть разбираются, кто из них лучше знал богословие! – И, наверное, он лопнул бы от смеха, если бы вдруг не осенила его догадка.

– Подождите! Подождите! – Он замахал руками, призывая всех к вниманию. – Кто ты и откуда, о человек, обучающий богословию своего ишака? Да ты уж не сам ли Ходжа Насреддин?