Ник Перумов - Гибель Богов. (трилогия)

Хаген понимал, что волшебнику нельзя дать опомниться и собраться с силами; тан не знал, как он сам выйдет из этого боя, да это и не слишком его интересовало. Армия потеряна, он остался один… и даже Учитель не поможет ему вновь вернуть обратно его воинов. Что ж, он будет бить этого колдуна Диском, пока ему, Хагену, не откажут руки и сознание; а там – будь что будет. Быть может, к тому моменту Учитель уже сможет появиться здесь…

И Хаген стал бить. Ненависть давила грудь, мысли пропали, он видел только тощую фигуру Мерлина – и раз за разом метал Диск, не давая волшебнику времени для составления сколько-нибудь сложного заклятья. Орудие с шипением вспарывало воздух – но каждый раз Магу удавалось отбиться. «Он поистине явил себя великим волшебником», – с невольным уважением подумал Хаген. То из-под пола внезапно выныривали длинные шевелящиеся руки-щупальца с гибкими пальцами, судорожно хватавшие пролетавший Диск; то синий туман неожиданно сгущался перед лицом волшебника, и порыв Диска угасал в нём, как вязнет стрела в перине; то Мерлин голыми руками отбивал оружие Ямерта в сторону… И всё-таки каждый раз на теле Главы Совета Поколения появлялся новый кровоточащий шрам, каждый раз у Мерлина вырывался болезненный стон – и ему никак не удавалось собрать силы для решающего колдовского удара.

Противники кружили и кружили по залу, Мерлин пытался затянуть Хагена в магический круг; однако тан был начеку, стараясь держаться поближе к двери – на всякий случай, хотя отступать ему было некуда.

Мерлин, казалось, начал слабеть. Его одежды пропитались кровью. На плитах пола за ним оставался багряный след; зверея и ярясь сердцем, Хаген с ожесточением метал и метал Диск, каждый удар достигал цели, а Мерлин всё терпел, терпел и ничего не мог противопоставить…

«Он поддается, треклятый чародей! Ну что, сладко? А вот тебе ещё! И ещё! И ещё!» – Глаза Хагена дико горели – словно безумный берсерк, он преисполнился неутолимой жаждой убийства. Он не знал, как это сделать, – но он это сделает, во имя всех до единого Чёрных Богов!

За открытой дверью, ведущей в библиотеку, послышалось какое-то шуршание и шелестение. Это не предвещало ничего хорошего, и Хаген отпрыгнул к окну, так, чтобы, не спуская глаз с Мерлина, видеть ещё и вход; несложное это движение, как оказалось, спасло ему жизнь, потому что через порог уже переваливалась многоногая туша огнедышащего крейта, а по спине его семенили, точно боясь опоздать на бойню, знакомые уже Хагену гигантские муравьи. Мерлин издевательски захохотал.

Понятно! Пока Хаген наслаждался своей никчемной местью, колдун созывал своих слуг – для этого у него хватило сил, несмотря на постоянные удары Диска. «Попался, попался, как глупый воришка-новичок в грошовой лавке!» Бешенство сдавило тану горло.

Крейт тем временем одолел порог и стал неуклюже разворачиваться своей уродливо-печальной мордой к Хагену. Тан хорошо знал нравы и повадки этих зверей – крейтов широко использовали гномы для прокладки тоннелей в особо прочных скальных слоях. Эти существа легко поддавались дрессировке, однако отличались необыкновенным миролюбием – ещё никому и никогда не удавалось использовать крейтов на поле боя. Несмотря на устрашающий свой вид и способность плеваться огнём, они не выносили ссор и свар между теми, кому служили, тотчас теряли все свои способности, лишались сна, аппетита и надолго заболевали.

«Вероятно, Мерлин справился с этой задачей», – подумал Хаген, в последний момент уворачиваясь от струи огня, пронёсшейся на расстоянии ладони от его головы. Подоконник и переплёт рамы вспыхнули.

Хагену совершенно не хотелось убивать несчастное животное – несмотря на всю владевшую им ярость, гнев его был направлен исключительно против Мерлина, а не против слуг чародея. Однако иного выхода у него не было, и, увернувшись от второго пламенного плевка, он мимоходом разбил ударом латной рукавицы голову подвернувшегося муравья и снизу вверх, из необычной позиции, вонзил в мягкое широкое горло крейта испытанный клинок Голубого Меча.

В страшной муке зверь закричал совсем по-человечески; уродливое тело в зелёной чешуе дёрнулось раз, другой и замерло. Из пасти потянулась вверх тонкая струйка дыма.

Огибая поверженную тушу, на Хагена бросились муравьи; разить их Диском было бессмысленно, тан поудобнее перехватил согретый ладонью эфес; но за всем этим он не забывал как можно быстрее перепрыгивать с места на место, чтобы не попасться в сети Мерлина.

Диск Ямерта в очередной раз вернулся к своему хозяину, однако метнуть его ещё раз Хаген уже не мог; все внимание отняли эти проклятые муравьи, так и норовившие свалить его с ног и перегрызть шею своими мощными челюстями, несмотря на отменную прочность его хауберка гномьей работы. Не стоит и говорить, что Мерлин воспользовался этим своим единственным шансом…

Руки Хагена внезапно отяжелели, ноги словно приросли к полу, голова бессильно склонилась на грудь. Он узнал это заклятье, Большое Заклинание Сна, но разве мог он, Смертный, хотя и Ученик Чародея, тягаться в колдовстве с Верховным Магом Поколения?

Сквозь застилающую глаза пелену Хаген равнодушно взирал, как Голубой Меч вывалился из его правой ладони и зазвенел по камням пола; тан упал на колени, но Диск Ямерта удержать сумел.

Муравьи встали в тесный круг вокруг тана; их длинные крючкообразные челюсти устрашающе шевелились, длинные лапы в нетерпении скребли пол, глаза светились, словно уголья; Ученик Хедина тупо вглядывался в молчаливые ряды этих жутких созданий, обуреваемый неодолимой дремотой…

«Нет! Поднимись! Неужели я настолько ошибался в тебе?!» – внезапно прогремел чей-то страшной силы голос внутри черепа. Тот же самый голос, что некоторое время назад посоветовал пустить в ход Диск.

Хаген на мгновение словно бы увидал себя со стороны: коленопреклонённый, он покорно ждал возмездия, уже сломленный, уже готовый взмолиться о пощаде…

…А потом он увидел горящие башни столицы Видрира и своих дружинников, насмерть дравшихся с теми, на кого он, их предводитель, указал как на врагов, и умиравших по первому его слову…

…И гоблинов, затравленных, загнанных в угол, давно уже проклявших само своё существование, у кого теперь не оставалось никакой надежды…

…И Учителя, горестно качающего головой; и Ильвинг, которую поведут на рабский рынок где-нибудь в Южном Хьёрварде…

И он стал бороться. Нет, он не плёл, подобно Верховному Магу, заклятья и контрзаклятья, пытаясь очистить от Эликсира Сна своё астральное тело обычными колдовскими приёмами, он с удесятерённой силой заставил себя вспоминать – всю свою безумную, яростную, полную битв и сражений жизнь, когда каждый миг его существования был наполнен опаснейшей игрой со стократно сильнейшими нечеловеческими надмировыми силами; вспоминать всех, с кем дрался и с кем мирился, кого любил и кого ненавидел, что брал и что отдавал; он отчаянно пытался выбраться из мягко засасывающей трясины сна, куда его настойчиво толкал и толкал Великий Мерлин.