Ни слова, господин министр! (СИ) - Наталья Варварова
Клавдия вешала мне на руки браслеты с крупными прозрачными камнями, надевала на грудь бусы, а ладони накладывала поверх украшений.
— Полежи так, деточка. Темный жар отступит. Кручина твоя сильна, а дух не сломлен. Первые дни самые кромешные, но я вижу в этих глазах тебя, Оливия. Помнишь, как свалилась с третьего этажа в тележку с персиками, когда тебе было четыре? Лошадь и кучер перепугались больше, чем ты… Есть ростки, которые прорастают сквозь песок пустыни. Пробивают грудь горного утеса.
Временами казалось, что она рассказывала о себе, а иногда — что просто успокаивала мою мать. Робертина не находила себе места. Она оставила госпиталь, чего на моей памяти не случалось, и не отходила от меня.
Мне, в общем, было все равно. Я послушно ела, когда они обе настаивали. Целительница подносила ко рту ложку, а королева придерживала на моей руке эти нелепые стеклянные каменья.
На маму я старалась не поднимать глаз. Я плохая дочь. Папа тоже понял это перед смертью.
Я не сразу поверила в факты, но и наивной дурой не была тоже. Король провожал меня в халате, наброшенном на голое тело. На себе я обнаружила чужое платье и полное отсутствие белья. Да что там, Его Величество открытым текстом заявил, что я легла с ним. Весь мой вид свидетельствовал о том же, а родная мать обработала не только ссадины и ушибы, но и интимную зону.
Там боль появилась не сразу. Только после пробуждения, на следующее утро. Но такая тянущая, вязкая и противная, что я вернула бы все синяки разом, лишь бы о ней не вспоминать. Как только проявились хоть какие-то ощущения, то первым меня атаковал стыд. Моя мама такого не заслуживала.
Однако пару дней назад что-то неуловимо изменилось. Нет, не по щелчку, но сны стали более глубокими и пустыми. Я проваливалась в них, как в яму, но не чтобы блуждать среди адских видений, а чтобы немного скопить сил. Утром капельку, днем столько же — и после обеда я уже самостоятельно передвигалась. Спускалась в холл погладить Эльфи, ступала на кухню за тарелкой фруктов.
Живот затвердел, запахи ощущались иначе. Слух обострился настолько, что я надевала беруши, чтобы не вздрагивать от каждого шороха. Спала я по-прежнему много. Кошмары уползали, случались все реже.
Два дня назад я вдруг четко почувствовала, что больше не одна. В животе пульсировало крохотное малосильное зернышко. Я даже слышала сердечко. Спала я теперь только так — опустив ладонь на самый низ, почти к лону. Чтобы согреть этот слабенький росток, придать ему уверенности.
Да, мир огромен и враждебен, но я рядом.
Эльфи повадилась по ночам приходить ко мне в комнату. Она повизгивала во сне, но мне это как раз не мешало.
В тот день, впервые за долгое время я вышла на балкон, вдохнула напитанный влагой воздух. Положила руку на низ живота. Гораздо лучше… Неужели все так? Я жду ребенка… От короля. Вроде там не было кого-то еще. А вот далее срабатывал защитный барьер. Обо всем, что дальше, подумаю позже.
Мне нравилось это мягкое предвкушение, обещавшее, что завтрашний день принесет что-то теплое, не похожее на отвращение к себе. Давно я не испытывала ничего, похожего на радость.
Попробовала посчитать на календаре, сколько прошло с той самой ночи. Выходило, что больше двадцати дней.
В холле завозились. Это вернулись мама и Клавдия. Судя по дате, они участвовали в литургии — ровно через две недели после папиных похорон. А я все пропустила, проспала.
Специально не прислушивалась, но со своего места не могла пропустить, о чем они говорили.
— В этом не может быть сомнений, — устало заявила Клавдия. — Она не зря пила те микстуры. Эффект достигнут. Я слышу кроху так же, как слышала остальных своих внуков.
— Кто? — отрывисто бросила Робертина. — На этом сроке, кроме тебя, никто не определит.
— Я не могу понять, была ли она с Родериком, потому что энергию ростка девочка использовала. Но сейчас это уже неважно. Она беременна — и, очевидно, не от того брата. Чем больше я ищу ответы, тем больше понимаю, что мне придется взять на себя грех. Сердце ударилось о ребра. Это что она сейчас имела в виду? Если я беременна, то значит ли это...
Мама славилась своим спокойствием, однако сейчас она буквально задохнулась:
— Замолчи. Такое противно самой природе материнства. Вообще природе человека. Мы столько положили сил на то, чтобы оба появились на свет. Даже не думай. Ты накличешь беду на многие поколения вперед, а свою душу спалишь. Это не твоя война. Он погибнет, — никто еще не избежал смерти, — но не от руки матери.
Глава 107
Они уже прошли в малую гостиную, а я так и застыла на балконе. Обе знали про короля, и еще было что-то необычное, связанное с Родериком.
— Все указывает, что старший совершил преступление против вашей семьи. Без тебя я бы не смогла понести. Он не должен был забывать об этом. И сейчас я ему не верю. Впрочем, Стефан давно утратил мое доверие… Его версия логична, но совершенно не стыкуется с конкретными людьми.
Обе дамы уселись в кресла. Одно из них скрипнуло. После непривычно долгой ходьбы Ее Величество запыхалась, а мама разливала чай по стаканам.
— Опять винит во всем брата? Родерик любит Лив уже не вспомню сколько лет.
День был тяжелым. Но мамин голос потерял звонкость совсем по другой причине.
— Стефан утверждает, что Лив пришла к нему сама после того, как повздорила с Родериком на балу. Мол, отпускал он ее в нормальном виде, а князь перехватил по дороге. Потом испугался того, что натворил и объявил о помолвке, чтобы замять скандал.
Робертина вздохнула, чашка ударилась о блюдце.
— Мог бы сочинить что-то получше. Его Высочество ни в здравии, ни в затемнении не прикоснется к Оливии с тем, чтобы сделать ей больно. Разве что тьма поглотит его целиком. Но тогда это увидит вся Фересия.
— Не забывай про росток. Стефан строит обвинения вокруг него. То ли Лив уже подавила волю Родерика и, переспав с ним, отправилась к королю, а князь не до конца пришел в себя и набросился снова… То ли она неправильно применила зерно первой тьмы, когда он напал на нее той ночью. В общем, король настаивает, что брат был не в себе, в том числе из-за этого воздействия.
