Юлия Федотова - Враг невидим

— Что с ним такое, скажи на милость? Почему он как бревно?

Конечно, Веттели предпочёл бы услышать более романтическую характеристику своего бедственного положения, тем более, что как раз на бревно он и не походил, скорее уж на мешок с отрубями или связку варёных колбасок. Но Эмили в тот момент было не до сантиментов и художественных сравнений, всё-таки она была порядком напугана.

— Колдовство! — молвила фея веско. — Скажу больше: НЕКРОМАНТИЯ! Зачарован вдрызг, хоть в мешок пакуй и на ярмарку вези. Полная недееспособность, пол-ней-ша-я!

— Добрые боги, — ужаснулась мисс Фессенден. — Он хотя бы нас слышит? Соображает что-нибудь?

— Он в полном сознании, уж поверь. Тем тягостнее ему, бедному, приходится.

— И что же теперь делать?

— Вынь из-под него кирпич, он уже замучился, — посоветовала фея деловито.

Эмили совету последовала, и сразу стало легче жить. Но хотелось большего.

«Передай ей, пусть скорее приведёт Агату», — безмолвно обратился Веттели к фее. Какими бы страшными не казались чары, при желании снять их было совсем несложно, куда проще, к примеру, чем избавить человека от малярии или фурункулёза. Любой подготовленный офицер с этим справился бы, что говорить о учёной ведьме?

Но Гвиневра отчего-то не спешила его спасать.

«Отстань, — сварливо велела она. — Ты сделал своё дело, я делаю своё. Лежи себе смирно и не мешай».

Можно подумать, у него был выбор.

— Дальше что? — пристала к фее Эмили. — Я сбегаю за Агатой?

«Да-а!» — заорал он мысленно, а что толку?

Гвиневра приняла неприступный вид.

— Не зови ведьму, женщина! Ведьма тут не поможет. Это же некромантия, понимать надо!

— И что же теперь… — обречённо начала Эмили, фея перебила:

— Как что? Не знаешь разве, какой самый действенный способ избавления от чар? Разумеется, целовать! Поцелуй невинной девушки способен творить чудеса!

— Да? — в голосе Эмили так и сквозило сомнение. — Что-то не слышала!

— Значит, учили тебя плохо. Не сомневайся, целуй! — заверила Гвиневра.

Надо ещё раз отдать мисс Фессенден должное: нервы у её были крепкие, как канаты. Чмокнула прямо в лоб, не заботясь о том, что на нём нет ни одного чистого места. Поднялась вся перепачканная красным, как настоящий вампир после кровавой трапезы.

— Ну? Что же он не шевелится?

— А что ты его, как покойника? Кто же так целует? Надо по-настоящему, нежно и страстно!

— Послушай, Гвиневра. Я, конечно, не имею ничего против мистера Веттели, он очень мил, но у меня, знаешь ли, есть жених. Как же я стану нежно и страстно целовать малознакомого парня? — слышать это было почти физически больно, Веттели мысленно застонал.

— Медицинская необходимость! — отвечала фея жёстко. — Целуй, или я разочаруюсь в твоём профессионализме!

— Послушай, а нельзя ли привести кого-то из старшекурсниц? — всё ещё колебалась Эмили. — Они ведь тоже девственницы. И мистера Веттели они обожают… Ленточки там разные…

— Ну, правильно! Подвести юную, невинную школьницу к безжизненному телу любимого учителя и велеть его поцеловать в обагрённые чужой кровью губы! Очень романтический первый поцелуй, ничего не скажешь! Да это оставит у бедняжки комплекс на всю жизнь! Тебе не стыдно, женщина?

Фея умел убеждать.

— А, была не была! — бесшабашно махнула рукой Эмили, вновь склоняясь над ним. Обернулась, предупредила грозно: — Огастесу ни слова! — и…

Это было и нежно, и страстно, и долго. Непохоже, что целовать «малознакомого парня» ей было так уж неприятно.

Вот только эффекта опять не воспоследовало. Как лежал Веттели неподвижным кулём, так и продолжал лежать.

— Ну? Ты видишь? — возмущённо осведомилась Эмили, проверив коленный рефлекс и обнаружив полное его отсутствие. — Опять не помогло!

И тут Гвиневра хихикнула как-то по-особому, ехидно и торжествующе.

— А это не ему, это тебе, женщина, должно помочь!

— То есть? — сердито свела брови мисс Фессенден, она уже поняла, что её коварно обманули, но в чём именно и какой в том был смысл, пока не улавливала.

Вместо прямого ответа Гвиневра оглядела свою собеседницу критическим оком, сверху вниз и задала встречный вопрос:

— Ну-ка, милая моя, не назовёшь ли ты нам имя своего жениха?

Девушка была не расположена шутить, начала резко:

— Разве ты сама не знаешь: Огастес Бартоломью Гаф… Гаффин? — она вдруг вздрогнула тряхнула головой, будто очнувшись от долгого сна. — То есть как — Гаффин?! Почему Гаффин? С какого это перепугу?… Берти, радость моя, тебе очень плохо? — тут последовал сострадающий всхлип. — Потерпи ещё минуточку, мой родной, я сейчас приведу Агату! От этой болтливой стрекозы нет никакого толку! — Эмили ещё раз очень поспешно его поцеловала и как была вся в крови, так и унеслась с чердака.

— Ха! — победно бросила фея ей вслед. — Это от меня-то нет никакого толку? Ха!

«Гвиневра!!! — воззвал Веттели трагически, хотя внутри всё замирало от счастья. — Не гневи богов, объясни, что происходит, иначе я с ума сойду!»

Фея эффектно спланировала ему на грудь. Побродила туда-сюда, выбирая сухое и чистое местечко, присела справа, около шеи, умостилась поудобнее, нога на ногу.

— Ну, слушай. Когда я сказала тебе, что твоя женщина больше не будет твоей, что полюбит другого, найдёт с ним своё счастье, а вашу любовь забудет, как и не было, я не соврала. Так оно и вышло, сам видел. Просто я тогда не стала упоминать об одной небольшой детали: что Эмили вернётся к тебе, если, будучи любящей невестой другого человека, поцелует тебя по добровольному согласию, желательно страстно и нежно…

«Мучительница! Почему ты мне это раньше не сказала? У меня была бы надежда, я бы не так страдал!»

Фея скептически фыркнула:

— Вот ещё! Стоило мне это сказать, и ты стал бы постоянно крутиться вокруг неё, питая пустые надежды, пока окончательно ей не опротивел и не испортил бы всё дело.

«Отчего же пустые? — немного обиделся Веттели, слова феи его мужскому самолюбию отнюдь не льстили. — Поцеловала же она меня, в конце концов?»

— Нет! — фея назидательно помахала перед его носом перстом. — Не «в конце концов», а когда я, счастливо улучив подходящий момент, её на это спровоцировала! Без меня у вас ничего бы не вышло, так и знай!

«Почему?»

— Да потому, что твоя женщина не из тех, кто, будучи помолвлен, станет без крайней необходимости целовать посторонних парней! — растолковала фея нетерпеливо.

«А-а! Это хорошо!» — обрадовался Веттели и вспомнил о злосчастном поэте: какое же разочарование его сегодня ожидает!

— И верно! Бедный, бедный Огастес! Как же он теперь? О нём-то я и не подумала! — вдруг загоревала фея. — Боюсь, его бедное сердце не выдержит такого удара!