Павел Буркин - Последний Храм

В таком виде договор действовал еще пятнадцать лет, пока Церковь, пользуясь долгожданной победой в Эрхавене, не добилась пересмотра его в свою пользу. Нет, конечно, Темеса от своего не отступилась, Медар остался членом Конфедерации. Но отныне наместник не мог отвести кандидатуру Примаса, не имел права вмешиваться в преследования «еретиков и язычников», а таковыми могли считаться все, кто противостоял действующему Примасу. Вдвое уменьшались налоговые поступления, в случае расхождения темесского и тельгаттейского права предпочтение отдавалось тельгаттейскому. Даже в официальных документах Медар отныне именовался не «особым членом Темесской Конфедерации», а лишь «совместным владением Святого Престола и Темесской Конфедерации». Изменялось и соотношение темесских и церковных войск: теперь Церковь могла иметь в Медаре три полка, не считая стражи, а Темеса — только два, и то лишь на границах. Правда, еще разрешили беспошлинную торговлю и строительство заводов частным лицам из остальной Конфедерации, а медарцам, соответственно, беспошлинную торговлю в других городах. И, наконец, темесским военным кораблям разрешили останавливаться в Медарском военном порту.

В таком виде «Основной договор по Медару от 1174 года сроком на сто лет» оказался вполне жизнеспособным. Церковь была вполне довольна своим особым положением в Медаре, а Темесу устраивал объем налоговых поступлений. Что же до остального — это была небольшая плата за благосклонность Святого Престола. В свою очередь, залогом этой благосклонности служил Медар. Сто лет спустя договор продлили еще на столько же, потом еще два раза.

— В нынешнем году истекало очередное столетие его действия, — наконец, произнес Джустиниани. — Синьоры Советники, нам придется решать, продлить ли его действие еще на сто лет или нет, и если нет, на каких и как основаниях расторгнуть.

Он перевел дух — все-таки доклад получился долгим и нудным, а в семьдесят с лишним лет столько говорить нелегко. Но сделать доклад он был обязан по должности и по традиции, а на традициях держалось все старинное здание Конфедерации.

— Выслушано Советом Семисот и засвидетельствовано, — также протокольной фразой отозвался Одаллини. — О современных отношениях нашей страны со Святым Престолом пусть выскажется министр иностранных дел, — огласил он порядок остальных докладов. — Потом министр по делам городов объявит о положении в Медаре и зачитает доклад нашего наместника. Также приглашенный нами военный министр сообщит о положении на границах Медара с иностранными государствами, а Примас Темесский Лиутпранд сообщит о мнении по поводу данного договора Церкви. Предлагаю проголосовать за порядок выступлений и состав докладчиков.

Голосование в Совете Ста проводилось просто, на грани примитивности: в двух огромных урнах возле кафедры подесты лежали по семьсот черных и белых камней. Вынуть черный камешек означало проголосовать «против», вынуть белый — «за». Потом подеста здесь же, при всех, считал оставшиеся черные камни. Их количество равнялось числу тех, кто голосовал за предложение. При вычитании получившегося числа из семисот получалось число голосовавших против. В случае, если черных камней оставалось триста пятьдесят, голосовали повторно. Впрочем, для решения некоторых вопросов требовались не обыкновенные «половина плюс один», а «две трети плюс один», или даже «три четверти плюс один». Правда, невозможно было воздержаться, но в Темесе издавна считали: если ты заседаешь в Совете, так не для того, чтобы уклоняться от четкого ответа. Кто-то, конечно, мог отсутствовать по болезни, но их число подеста знал заранее, и просто убирал равное число и черных, и белых камней.

— За предложенную повестку шестьсот сорок девять человек, — объявил подеста. — Против — пятьдесят один. Предложение принято. Можете положить камни обратно. Переходим к докладу министра иностранных дел. Синьор Лорраньо, вам слово.

В отличие от подесты, Луиджи Лорраньо был высок и сух, как палка. В свои восемьдесят один он был подвижен, как ртуть, даже суетлив — и на первый взгляд как-то по-деревенски простоват. Впрочем, иностранные дипломаты уже пятьдесят лет убеждались в его остром уме и поистине волчьей хватке.

Доклад, сделанный скрипучим, противным голосом, не содержал для дожа ничего нового. Все верно, в последние лет двадцать Церковь недвусмысленно пытается пересмотреть договор к своей вящей пользе — и явно во вред Темесе. Эта линия прямо поддерживается нынешним Примасом Медара отцом Клеоменом. В последнее время, ссылаясь на «неурожаи, голод и мор», он не высылает положенные по договору налоги. Под разными хитрыми предлогами пытается выставить из Медара темесские корабли и пограничные войска. Под видом еретиков преследует сторонников Темесы, темесских торговцев и промышленников. Да, Морозини — уличенный язычник, но в воцерковленности остальных можно не сомневаться. Но Медар все еще является членом Конфедерации. А договор можно не разрывать: в Двенадцатом месяце заканчивается срок его действия. Если его просто не продлить, это не будет выглядеть как оскорбление Церкви. Два месяца можно потерпеть.

Остальные только дополнили докладчика. Министр по делам городов указал на преследования якобы за ересь и даже язычество темесских купцов. Да, случай Чезаре Морозини стал все же исключением из правил. Большинство купцов регулярно исповедовались и вносили церковную десятину без задержек, что подтверждают их духовники. Военный министр рассказал, что некие якобы разбойники из земель северных пуладжей и сантахов участили нападения на войска Конфедерации. Но самое интересное — пленные под пыткой рассказали, что за каждого убитого солдата Темесы разбойникам платил по сто цехинов не кто иной, как Клеомен.

Советников словно прорвало. У многих были интересы в Медаре, и каждый рассказывал о попытках вместо десятины для купцов Конфедерации ввести пятину, о поисках «еретиков» на принадлежащих темесцам мануфактурах, о буйствах «сынов веры» — науськанных подручными Клеомена медарцах, нападающих на темесцев… Джустиниани понял, что Совет Семисот собран не по его душу. Но от этого становилось не легче. Похоже, его таки заставят принять окончательное решение, а принимать его нельзя. Потому что означать оно будет или отставку без шансов на переизбрание, а потом долгие судебные тяжбы по накопившимся обвинениям, или, что, пожалуй, хуже — противостояние с Церковью. На старости лет такого и врагу не пожелаешь…

Мысли бились, как пойманные рыбы. Если советники настроены разорвать договор, итак не соблюдаемый Церковью в лице Клеомена, то, может быть, всех устраивающий вариант предложит отец Лиутпранд? По крайней мере, его доклад даст возможность собраться с мыслями.