Юрий Пашковский - Проклятая кровь. Пробуждение

Отец снова был пьян. Пьян…

«Завтра, — пообещал себе Голмар. — Завтра пойду и запишусь добровольцем. Обязательно!»

Он хотел уйти. Ему было все равно, что произойдет в этой семье. Но Ирига…

Отец вошел в комнату и хмуро оглядел всех. Мать бросилась ему навстречу. Она возилась с едой и не успела выйти к порогу. Голмар отвел взгляд. Он знал, что сейчас произойдет. Он в самом деле знал!

—Почему не встретила меня? — грозно спросил отец, смотря на мать, которая уже тянулась к его сапогам. Мать задрожала.

—Я весь день в поле, прихожу уставший, а ты смеешь не встретить меня?! — заорал отец и ударил мать по лицу. Кулаком. Мать упала, не пытаясь защититься.

Голмар уткнулся в тарелку. Уйду. Нет. Нельзя уходить! Завтра уйду. Ты никогда уже не узнаешь, что произошло с отцом и матерью!

Лучше служить в войске герцога, чем жить так. Но можно же попытаться изменить…

—Дир…

—Что — Дир?! — Отец схватил мать за волосы и потащил в сени. — Забылась, женщина?! Я глава дома, и когда я прихожу, ты всегда должна встречать меня и снимать мою обувь! Я, дурак, еще жалел тебя, но, вижу, жалость баб портит!

Голмар смотрел на нож, который мать оставила в хлебе. Нож был острым. Он скоро возьмет этот нож. Когда умрет Ирига.

Из сеней послышались глухие удары. Иногда отец бил мать об порог, чтобы «помнила о традициях». Мать вскрикнула. Тихо, жалостно.

—Рот закрой!

Голмар закрыл глаза. Уйду. Завтра. Не могу больше жить здесь. Это проще всего. Сбежать…

Но тут Ирига, самая младшая, выпрыгнула из-за стола и побежала в сени. В руках у нее была тряпичная кукла.

Стой!!!

—Тятя, не бей маму! Не бей! Вот, куколку забери, маму не бей! Маму…

Нет! Ей нельзя туда! Надо остановить! Мысли бились в голове, а рука тянула ложку ко рту, рот раскрывался и глотал похлебку. Надо было встать и задержать Иригу, но…

Он же уйдет. Ему уже нет дела до этой семьи.

Бац!

Звонкий голос Ириги оборвался. Повисла страшная тишина. Харен и Смут переглянулись и вернулись к похлебке. Мать завыла. Так воет волчица, вернувшаяся в нору и обнаружившая волчат разорванными. Молчащий отец зашел в комнату. Одной рукой он держал Иригу за шею. На пол капала кровь. Ирига выглядела как порвавшаяся тряпичная кукла. Ее тоненькое тельце болталось в руке отца, а зеленые глаза будто посерели. По рассеченному лбу текла кровь.

Голмар заорал. Он выскочил из-за стола и бросился к отцу. Загремели тарелки, когда вскочили Харен и Смут. Голмар подлетел к отцу и воткнул нож ему в живот. Продолжая кричать, провернул нож. Подскочивший Харен отбросил его от отца. Голмар схватил первое, что попалось под руку, и опустил на голову Харена. Кривобокий кувшин разлетелся вдребезги. Харен упал рядом с осевшим на пол отцом. Не дожидаясь, пока сзади навалится Смут, Голмар метнулся в сени. Мать лежала на полу и рыдала. Надо было остановиться, успокоить ее, но…

Остановиться! Можно вернуться! Может, Ирига еще жива! Может, ей можно помочь, если прямо сейчас отнести к волхву, живущему возле леса…

Он распахнул дверь и выскочил в ночь. Сейчас. Он уходит сейчас. На руках кровь отца, но если ты стал солдатом герцога, то начал новую жизнь и старая не может предъявить тебе счет. Он побежал и…

…И в сенях хлопнула дверь.

Скрипели телеги.

В такие жаркие дни надо сидеть дома и пить холодное монастырское пиво, а не тащиться в открытой повозке. Парокл морщился, опираясь спиной на сложенные ящики, и пытался хоть как-то найти тень.

Не получалось. Тень не хотела находиться.

Дорога тянулась через лес, где на обочине росли почему-то только низкие ели, тени которых не накрывали путь. Когда лес закончится, будет виден город Семирад, раскинувшийся посреди холмов. Там караван остановится, и Парокл, младший купец, отдохнет в хорошей комнате, может, даже с ванной.

А еще начальник охраны заставил его надеть кожаный доспех, который, казалось, сочетался браком с жарой и привел ее в свой дом. Видите ли, разбойников в последнее время стало больше. Да откуда им взяться, разбойникам? Парокл вырос в этих местах и не помнил, чтобы здесь шалили лихие смертные. До Семирада рукой подать, кто рискнет грабить так близко к городским ополчениям?

Кое-кто нашелся…

Сначала засвистели стрелы, и только после них — смертные. Тащившие повозку лошади заржали; раненные в бока, они чуть не понесли, но вылетевшие из леса железные шары, скрепленные цепью, перебили им ноги. Повозка перевернулась, ящики посыпались на Парокла. Он заорал, помня, что в этих ящиках, и ругая тех, кто сэкономил на крытом фургоне. Но обошлось, только один ящик треснул, открыв лежащие в нем в стружках ряды красных пузырьков.

Охрана вступила в бой с выскочившими из леса разбойниками. Сопровождавший караван чародей уже колдовал, бросая огненные шары в бандитов.

Лучше бы волшебник стрелы пожег!

На заклятия чародея нашлись ответные. Из леса вылетело ледяное копье, огненные шары разлетелись, столкнувшись с ним, и копье пронзило чародея, тут же обратив его в ледяную глыбу.

Парокл остолбенел. Откуда у разбойников чародей? Он же больше заработает, если будет гороскопы составлять богатым купцам, нежели грабить на большой дороге!

Выскочивший из леса одетый в шкуры шаман снял все вопросы. Лесной колдун! Стоящий вне законов магических сообществ, одиночка. И могущественный одиночка, если его заклятие так просто разобралось с недешевым магом, нанятым Торговым Домом для охраны каравана.

Гибель чародея заставила охранников пасть духом, их везде теснили. Но никто не сдавался, разбойникам живые не были нужны.

Парокл огляделся. Его еще не заметили, перевернутый фургон не привлек пока ничьего внимания. Он увидел, что шаман начал пританцовывать, махая руками и подпрыгивая. Готовил пакостное чародейство, не иначе!